Любовь холоднее смерти

Малышева Анна Витальевна

Лида взяла деньги. Пересчитывать было неловко, но она даже на глаз поняла, что в общей сложности тут были две Алешины зарплаты.

– Это слишком много… – начала она, но хозяйка покачала головой, возвращая сумочку на место:

– Для меня это немного. Так что можешь взять с легкой душой.

Они продолжили чаепитие, и Лида, опустошив чашку, тоже решилась на нескромный вопрос. Он давно вертелся у нее на языке, но повода задать его не было. Да и трудно найти повод, чтобы спросить человека о размере и источнике его доходов, если ты не налоговый инспектор.

– Извините,

но на что вы сами живете? – робко поинтересовалась она. – Я потому спрашиваю, что вы дали мне столько денег… И еще говорили, что сдаете комнату просто для того, чтобы была компания. Вы дали мне куда больше, чем получили с нас за комнату!

– Это верно, – улыбнулась та. – На вас не наживешься. Я получаю пособие.

– По инвалидности? – брякнула Лида и перепугалась – Вера Сергеевна так и вспыхнула:

– Я что – похожа на инвалида?! На старую развалину?!

Извинения не принимались, она ничего не хотела слышать. Сиреневые глаза горели, с губ срывались возмущенные восклицания вперемешку с капельками слюны. Лида встала, чтобы выйти, но Вера Сергеевна усадила ее обратно в кресло – почти насильно:

– Дурочка, неужели ты думаешь, что эти пособия по инвалидности дадут возможность жить так, как живу я?!

– Нет-нет, простите меня! Я не то хотела сказать, но пособие… Оно ведь платится за что-то… – лепетала Лида. Она сама не понимала, что говорит, и каждое ее оправдание только обостряло ситуацию.

Вера Сергеевна была неумолима:

– Скажи честно, ты считаешь меня больной?! Конченой алкоголичкой?! Пропойцей?

– Нет!

– Да! – фыркнула женщина, схватила сигареты и вдруг, чиркнув зажигалкой, рассмеялась. Сигарета упала на пол и закатилась под буфет. Та достала другую и закурила. – А ведь это так и есть!

Лида сидела ни жива ни мертва и ругала свой длинный язык. «Ведь уже нарывалась! Никогда не знаешь, что ее может разозлить! Но кажется, она уже не сердится!»

Это было так – хозяйка продолжала смеяться, слегка задыхаясь от дыма.

– Я и есть алкоголичка, причем законченная, – почти весело призналась она. – Ты можешь поверить, что за это могут платить пособие? Ну не бойся, отвечай.

– Я о таком не слышала, – осторожно ответила девушка.

– И не услышишь. Но такое случается. Редко, но бывает. Именно такое пособие я получаю и уверяю тебя – мне нет необходимости работать или сдавать третью комнату. На все хватает и еще остается.

Лида не поверила, но возражать не стала. Вера Сергеевна подошла к окну, отдернула занавеску и посмотрела вниз. Она больше не смеялась, хотя ее плечи все еще слегка подрагивали. Пепел упал с ее сигареты один раз, другой – та не замечала. Лида сидела тихо, как мышка, вконец затравленная огромным котом.

– Ты права в одном – любое пособие платится по какой-то причине. За что-то… И у меня тоже есть причина. В каком-то смысле я и есть инвалид… Только платит мне не государство.

Она обернулась, и Лида была готова поклясться чем угодно, что у той в глазах стояли слезы.

– Мне платит один человек, и платит уже давно. Очень давно. Я не прошу его об этом, никогда не

просила, сам предложил… А я… Как взяла деньги тогда, в первый раз, так и беру до сих пор.

Лида молчала, но уже не из осторожности. Она попросту ничего не понимала.

– Наверное, нужно было отказаться, – сказала хозяйка, обращаясь как будто к себе самой. – Сразу отказаться, швырнуть ему деньги обратно… Но я как-то не сумела… Привыкла жить за чужой счет, не работать, не зарабатывать… Да это уже и не имело никакого значения, для меня все было кончено. Деньги меня как-то не трогали. Это потом я стала понимать, что он меня ими добил. Окончательно прикончил.

– Ваш муж? – еле слышно уточнила Лида.

– Да, он. Это он мне платит до сих пор, хотя я не видела его почти двадцать лет. Присылает почтовые переводы, а сумма всегда одна и та же… Конечно, с годами прирастали нули, потом опять пропадали. Все эти денежные реформы! – Она усмехнулась, слез не было уже в помине, Лиде даже подумалось, что она ошиблась. – Но сумма была одна и та же, если разобраться. И как это он высчитал, сколько нужно платить? Сколько нужно платить ЗА ЭТО?

– Это алименты?

– Да, что-то вроде того. Хотя суд его к этому не приговорил. Суд вообще его ни к чему не приговорил – во всем оказалась виновата я одна.

Хозяйка говорила с горечью, но Лида испытывала смешанные чувства. Про себя она не могла не признать, что бывший муж Веры Сергеевны поступил весьма благородно, назначив ей такое щедрое и, видимо, пожизненное содержание, тем более что суд его к этому не принуждал. Но высказать эту крамольную мысль она так и не решилась. Лида не сомневалась в том, что ее собеседница всем сердцем ненавидит и презирает бывшего супруга. «Хотя его тоже можно пожалеть. Жить с алкоголичкой – небольшое удовольствие, но она, кажется, во всем винит только его».

– Если бы он не платил, я бы пошла работать, и кто знает? Может, перестала бы пить. Во всяком случае, пить так много… – все еще в каком-то трансе говорила хозяйка, медленно прохаживаясь по комнате – от двери к окну. – Но он платит так аккуратно, перевод приходит первого числа каждого месяца. И я сперва рвала эти квитанции, но приходили повторные… И вот по ним я уже и шла получать деньги. Такой компромисс, знаешь? А потом я вовсе перестала их рвать, шла на почту, предъявляла и все. И каждый раз напивалась до обморока. – Она остановилась и взглянула на притихшую Лиду. – Ты меня презираешь за это?

– Почему я должна вас презирать?

– Значит, по-твоему, можно брать деньги у своего врага?

– Вы считаете его врагом?

– Да. А он – меня. Знаешь, за что он платил? За то, чтобы я никогда не показывалась ему на глаза. Вот как он меня ненавидел… Не знаю, что с ним теперь, и знать не хочу, но переводы все еще приходят, значит, жив, здоров, работает… Зарабатывает. Последний перевод я обналичила только вчера.

Она помассировала виски и грузно опустилась в кресло. Слабым голосом сказала, что посуду уберет сама. Потом. А сейчас у нее что-то разболелась голова. Лида поняла намек и, поблагодарив за ужин, ушла к себе.