Любовь и баксы
Шрифт:
– Благодарю вас, - кивнул Граф и снова повернулся к Шервуду.
– Итак, за благополучное прибытие.
– На здравье!
– сказал Шервуд по-русски.
– О!
– восхищенно отреагировал Граф.
– У вас хорошо прозвучало. На здоровье!
Все выпили, и Граф, поставив пустую рюмку, сказал:
– А теперь закусим.
Наступила тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов да тихими рекомендациями Графа, который советовал голодному Шервуду попробовать то или иное русское народное лакомство. Шервуд между тем с нетерпением ждал, когда же Граф начнет разговор о деле.
Минут через пять Граф положил вилку и, налив на этот раз чачи, сказал:
– В искусстве русского застольного красноречия есть присказка, которая звучит примерно так - между первой и второй рюмками должен быть минимальный интервал.
– Согласен, - кивнул Шервуд, и все выпили чачи.
– Ну, как вам грузинский самогон?
– заботливо поинтересовался Граф.
– Прекрасно!
– с довольным видом ответил Шервуд.
– А сколько в нем градусов? Довольно крепкий…
– Примерно пятьдесят пять, - улыбнулся Граф.
– Bay!
– воскликнул Шервуд.
– Отличное пойло!
– А теперь закусите этим, - и Граф подвинул к Шервуду салатник с фаршированными баклажанами.
Шервуд занялся закуской, а Граф, извинившись перед ним, повернулся к Желваку и сказал:
– А вроде ничего наш американец, и водку трескает, как добрый казак, и закусывает не чинясь… Что скажете?
– А что, - ответил Желвак, зацепив кусок копченого угря, - нормальный браток, только американский. И сразу видно, что авторитет.
– Вот именно, - кивнул Граф, - ничего лишнего из себя не строит, но что дядька непростой - действительно сразу видно.
Потом все дружно закурили, и Граф, задумчиво посмотрев на Шервуда, сказал:
– Наверное, вы хотите узнать, почему я был так настойчив, приглашая вас приехать в Россию. Не так ли?
– Совершенно верно, - ответил Шервуд, выпустив подряд три дымных колечка.
Граф проследил за кольцами, одобрительно кивнул и сказал:
– А ведь это будет поинтереснее, чем медальон.
– Да?
– удивился Шервуд.
– Честно говоря, я ожидал, что разговор будет идти о, как бы сказать… О совладении медальоном и тем, что за ним кроется.
– Конечно, - кивнул Граф, - но я не стал бы беспокоить вас по такому ничтожному поводу.
– Ничтожному… - Шервуд усмехнулся и озадаченно покрутил головой.
– Это уже интересно.
– Конечно, ничтожному, - Граф тоже усмехнулся.
– У нас, русских, есть пословица - не в деньгах счастье.
– Понимаю, - кивнул Шервуд.
– У нас тоже есть подобные поговорки.
– Да, - Граф постучал пальцами по столу, - я знаю…
Он как-то странно взглянул на Шервуда и сказал:
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Не возражаете?
– Нисколько.
– И Шервуд откинулся на бархатную спинку кресла.
– Хорошо.
Граф аккуратно стряхнул пепел в серебряную пепельницу и сказал:
– Майкл… вы позволите мне называть вас так?
– Да, конечно, Граф, - кивнул Шервуд.
– Хорошо, - повторил Граф.
– Тогда расскажите мне, Майкл, о своем отце.
– Об отце?
– удивился Шервуд.
– Я не предполагал, что вы заговорите об этом… Мой отец был русским, но никогда не учил меня русскому языку и не любил говорить о России. Так, рассказывал кое-что… Но очень неохотно. Он хотел, чтобы я вырос настоящим американцем, и так оно и вышло. Я знаю о России не больше, чем любой фермер из Айовы, и совершенно не думаю о своих корнях.
– Понимаю, - кивнул Граф.
– И все же?
– Ну, мой отец был русским гангстером, и перед войной его посадили в тюрьму… А потом забрали на фронт в эти… В дисциплинарные части.
– В штрафные батальоны, - поправил его Граф.
– Да. Именно так. А потом он попал в плен к немцам, и в конце войны его освободили американцы. Отцу предложили поехать в Америку, и он согласился. А потом родился я и… И все. Умер он в девяносто втором, уже глубоким стариком.
– А скажите, Майкл… - Граф внимательно посмотрел на Шервуда, - была у вашего отца татуировка с изображением двух змей, обвивших кинжал, на котором по-русски было написано: "Свобода - это смерть"?
– Точно, - удивился Шервуд, - была. А откуда вы знаете?
Граф улыбнулся и, загасив в пепельнице окурок, взял новую сигарету.
Желвак, с интересом слушавший совершенно непонятный для него разговор, встрепенулся и поднес Графу зажигалку.
– Благодарю вас, Николай Иваныч, - кивнул Граф и глубоко затянулся.
Он задумчиво посмотрел на огонек сигареты и сказал:
– Мой отец тоже был русским гангстером. И тоже перед войной попал в тюрьму. И тоже побывал в немецком концлагере, откуда его освободили американцы. Он уехал с ними в Америку, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу.
– Вашу мать звали… Зина?
– неуверенно спросил Шервуд.
– Да, - кивнул Граф, - мою мать звали Зиной. Зинаида Степановна Палицына. Это фамилия моего отца.
– Точно!
Шервуд с силой хватил ладонью по столу, и Желвак от неожиданности подпрыгнул.
– Это что же получается?
– Шервуд озадаченно взглянул на Графа.
– А получается, что всякие там медальоны - мелочь, о которой мы поговорим как-нибудь на досуге, - ответил Граф.
Потом он с улыбкой посмотрел на Шервуда и сказал: