Любовь и французы
Шрифт:
Какую проницательность обнаруживал Жан в своих наблюдениях над человеческой природой, и какие мудрые и остроумные вещи он писал о любви и любовниках! Большинство из них критики, по-видимому, оставили без внимания. Жан не только считал, что лишь в редких случаях супружеская любовь достойна похвал. Он, похоже, был в ту эпоху единственным писателем, способным осознать возможности более широкого и всеобъемлющего типа любви, нежели тот, который порожден только сексуальной страстью, о чем свидетельствуют слова, вложенные им в уста Разума.
Увидишь ты во мне, мой свет,
Любовь другую — впрочем, нет,
Она
Огонь ее слабей горит,
Зато надежда в нем светлей,
Взгляд шире. Тех, кто всех милей,
Оставив, сможешь ты душой
Прижать к груди весь род людской,
Весь мир обняв. Не должен впредь
Один душой твоей владеть,
Но братом ближнему навек
Стать должен каждый человек.
И всех любя, как одного...
Ставя разум выше красоты, он говорит, что если мужчине попадется женщина интеллигентная, добродетельная и достаточно умная, чтобы быть его помощницей, то «и к концу жизни она останется нежно любимой подругой того, кто любил ее в юности. Супруг учтивый и ласковый должен внушать женщине нежную любовь, а если жена будет сочетать учтивость с доброй волей, то наградой ей будет ответное чувство».
Жан остро подмечает, как меняются влюбленные, вступив в брак, и как быстро бывший слуга дамы превращается в ее жестокого хозяина:
Свободу у жены отнял —
И мнишь — любовь ее снискал?
Любовь из тех домов бежит,
Где мужу голову кружит
Не страсть, а власть, лишь там дыша,
Где не задушена душа.
Однако тугой кошелек, по мнению Жана, завоюет женское сердце быстрее всех песен и баллад!
Жан был первопроходцем в области современной любви. «Женщины рождаются такими же свободными, как и сильный пол, и один лишь закон отнимает у них права, дарованные природой». Почему женщина не может польстить мужчине, чтобы добиться своего? Жан говорит, что все мужчины — лицемеры, которые тысяче женщин отдают свои сердца, так почему бы и женщинам не поступать подобным образом? Далее он, однако, признает, что такое положение дел привело бы к великим раздорам и дома были бы заброшены, поэтому-то мудрому человеку и пришлось установить брачные законы.
Как забавно он перечисляет горести мужа и рисует портрет рассерженной жены, которая ночью отказывается исполнять свой супружеский долг! «Когда ты лежишь в постели совсем нагая (ночные одеяния только к началу шестнадцатого века вошли в моду) и чем больше я навязываю тебе свою любовь, тем сильнее ты противишься, притворяясь больной, и лежишь вялая и томная, так что я в конце концов вынужден из страха потерпеть прискорбную неудачу прибегнуть к оплеухам».
Я думаю, подобных цитат более чем достаточно, чтобы показать, что книга Жана де Мена и сегодня способна доставить удовольствие читателям. Если я и прибегла к такому обильному цитированию, то лишь потому, что верю: этот автор заслуживает большей славы.
Другой автор — бесшабашный и сумасбродный, родившийся в Провансе на исходе четырнадцатого столетия — Антуан де ла Салль, солдат, авантюрист и наставник нескольких принцев. Ох и веселым же учителем он, наверное, был, хотя и приберегал только для взрослых читателей пикантные сюжеты! Но где он успел узнать так много о семейной жизни мещан? В Quinze Joies du mariage {33} Антуан
Попутно замечу, что эти Пятнадцать радостей — языческие двойники превозносившихся церковью «Пятнадцати радостей Пречистой Девы», цель которых состояла в том, чтобы показать, как жена, используя свои хитрости, заставляет мужа поступать именно так, как хочется ей.
Первая «Радость» — это разговор мужа со своей «лучшей половиной», средневековая вариация на тему «женщине нечего надеть». Разговор происходит в постели, и начинает его жена, которая жалобно шепчет:
— Пожалуйста, милый, оставь меня в покое. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую.
— Что с тобой? — тревожится муж.
— О, у меня есть на то веская причина... но я тебе не буду говорить о ней, ведь что бы я ни сказала, ты все равно не веришь.
— Почему ты так говоришь со мной, душенька?
— Потому что тебе это, наверное, будет неинтересно — вот и все.
— Ты должна мне сказать, я требую.
— Ну хорошо... раз тебе так этого хочется. Я сегодня была на празднике, и оказалось, что я хуже всех одета. Мне было так стыдно, ведь это был позор и для тебя, и для наших друзей.
— А как были одеты другие женщины?
— Ни на одной даме моего звания не было ничего дешевле алого платья, отделанного горностаем, а я была в своем подвенечном платье, которое уже все выносилось, да и, в любом случае, оно мне мало — я ведь вышла за тебя совсем молодой. Госпожи Такая-то и Сякая-то во всеуслышание заявляли, что, должно быть, мне стыдно появляться на люди такой оборванкой. Клянусь, теперь меня долго не увидят на празднике!
— Боже мой, душенька, ну ты же знаешь, сколько у нас расходов, знаешь, что необходимо купить еще двух быков для фермы и тому подобное. Вчера в амбаре провалилась крыша, ее надо срочно чинить. А я должен ездить в N на заседания суда по вопросу о твоем имении, с которого я еще ни гроша не получил, на это тоже понадобятся деньги.
— Я так и знала, что все кончится упреками по поводу моего поместья.— Сказав это, жена отворачивается, жалобно шепча: «Ради Бога, дай мне поспать. Я больше никогда не буду об этом говорить».
— Тебе незачем ругаться.
— Я не виновата, что ты не получаешь никакого дохода с моего имения. Ты знаешь, что меня прочили замуж за Имярека и что кроме него еще больше двадцати человек желали взять меня в жены, но меня интересовал только ты — ведь ты так часто приезжал нас проведать! Мой отец был крайне недоволен и так меня и не простил. Теперь я вижу, какой я была дурой. Я самая несчастная женщина на свете,— и жена разражается потоком слез. Муж напрасно пытается утешить ее.
На другой день жена все еще дуется и через силу соглашается молвить словечко мужу. Ночью, когда они лежат в постели, он смотрит, не озябла ли она, и заботливо укрывает ей плечо.
— Ты не спишь, душенька?
— Не-а.
— Тебе лучше?
— Мне надлежит довольствоваться тем, что дал мне Господь.
— Да, Бог даст, у нас всего будет вдоволь. Я все обдумал. Я хочу, чтобы на свадьбе у моего кузена ты была одета лучше всех!
— В этом году я больше ни на какие праздники не пойду.