Любовь и пепел
Шрифт:
— Мы заведем детей, обещаю, — сказала я как можно нежнее. — Я знаю, как сильно ты хочешь дочь.
— Я хочу. Да… в этом и проблема, верно? Если бы ты хотела ребенка, он бы у нас уже был. Ты просто притворяешься.
— Эрнест, это неправда…
Но он уже вышел из комнаты, а я осталась наедине с его словами, которые отскочили от закрытой двери и эхом вернулись ко мне, бросая вызов.
Хотела ли я ребенка? Хотела ли? Должна признаться, что мечта казалась мне идеальной, покуда оставалась мечтой, маячившей перед нами, как мираж оазиса. Наша дочь с моими волосами и жаждой приключений, с
Этот список можно было продолжать бесконечно. И все эти обязанности легли бы на мои плечи. Мне и так приходилось бороться за свою работу. С ребенком все это отойдет на второй план, а для Эрнеста ничего не изменится. Исчезнет возможность путешествовать одной, но когда Эрнесту понадобится куда-нибудь поехать, он это сделает. Он поедет, потому что я-то останусь дома и буду ухаживать за нашим ребенком, обеспечивая его всем необходимым. Возможно, было немного эгоистично с моей стороны тянуть с этим решением, но мне необходимо было осознать, от сколького в жизни я действительно готова отказаться.
В тот год рождественского духа мы не ощущали: праздник казался мрачным, и когда он закончился, все испытали лишь облегчение. Эрнест по-прежнему не писал. И хотя я сказала матери, что ему можно больше и не писать ничего нового, поскольку «По ком звонит колокол» отлично продавался и оставался одной из самых успешных книг, которые видел мир, Эрнест прежде всего был писателем. Ему нужно было работать, чтобы чувствовать себя целостным и уверенным. Но когда я спрашивала, как он, Эрнест лишь отвечал, что с ним все в порядке.
— Я просто не нашел подходящей темы.
— Значит, ты не боишься? — это было моим новым опасением. — Думаешь, когда ты будешь готов, тема появится?
— На чьей ты стороне? — прищурившись, спросил он.
— На твоей, конечно. Как обычно.
— Я не переживаю. Книга всегда оставляет у меня ощущение, что я на какое-то время потерян. А эта отняла у меня очень много. Вот и все.
Я хотела ему верить, но не могла. За последние полгода Эрнест набрал десять или пятнадцать фунтов, а кожа под загаром казалась желтоватой. Он только что смешал свои третий мартини, хотя время было едва за полдень.
— Просто попробуй поработать завтра, — сказала я, хотя часть меня знала, что не стоит давить на него. — С чего-то надо начинать.
— Теперь ты наставляешь меня? Забавно. — Его голос звучал язвительно.
Я почувствовала, как предостерегающе стало покалывать в
Глава 60
Однажды Эрнест вернулся домой из однодневной поездки в Гавану с двумя извивающимися большими кошками под рубашкой.
— Это Добрые Намерения, — сказал он, указывая на темно-коричневую кошку с серыми полосками и плюшевым хвостом, напоминающим метелку для пыли. — Нам бы они здесь пригодились, как думаешь?
— Определенно. — В глубине души я гадала, имело ли это отношение к нашему несогласию по поводу рождения ребенка, но благоразумно решила не поднимать этот вопрос снова. — А кто ее подружка?
Обе кошки спрыгнули с рук Эрнеста и, прижавшись носами к полу, принялись что-то обнюхивать. Вторая была насыщенно серой, как грозовая туча, а мордочка у нее была поменьше.
— Эта? — Он коснулся тощего бока кошки носком кроссовки. Животное изогнулось дугой, напоминающей лук, а затем упруго разогнулось. — У этой милой кошечки нет друзей.
— Одиночка.
— Именно. — Он усмехнулся.
— Бедные, милые, голодные создания. Где ты их нашел?
— Они боролись за проржавевшую банку бобов в переулке за «Флоридитой».
Я опустилась на колени и стала ждать, когда одна из них подойдет ко мне.
— Мы можем покормить их чем-нибудь получше?
— Черт, конечно, можем. — Он позвал Рене и велел ему взять один из стейков филе-миньон, которые предназначались для ужина, нарезать его очень мелко и оставить кошкам на двух тарелках в разных углах, чтобы они не подрались.
— Он решил, что ты сошел с ума, — сказала я, когда Рене ушел.
— Нужно их кормить мясом, чтобы они были хорошими мышеловами. Все это знают. Как еще им понравится вкус крови?
— Ну, они же животные.
Но он только шлепнул меня по спине. Эрнест относился к этим существам с убийственной серьезностью. Они уже стали его детьми.
Когда Рене вернулся с мясом. Эрнест руками пощипал несколько кусочков, сделав их еще меньше, а затем сказал, что в следующий раз Рене должен использовать мясорубку, чтобы кошки не подавились.
— Вы хотите, чтобы они ели такое мясо каждый день? — Рене нахмурил густые брови, а смуглые руки сцепил на талии. В его мире кошки не едят лучше, чем их человеческие собратья, — это просто абсурд.
Но Эрнесту было все равно.
— Почему бы и нет? Они подумают, что это «Ритц» и никогда отсюда не уйдут. — Затем он присел на корточки и с большим удовольствием наблюдал, как кошки накинулись на тарелки с едой, словно голодные волки.
Хотя Эрнест все еще не писал, я для себя решила, что или начну новый роман, или умру, пытаясь это сделать. Я наткнулась на историю, которая казалась интересной, — по крайней мере, мне. Речь шла о карибской девушке по имени Лиана и ее браке с белым мужчиной намного старше ее, которого она не любила. Это было гораздо романтичнее, чем все, что я когда-либо писала, и не имело ничего общего с войной. Я не знала, куда заведет меня сюжет и что в конце будет с Лианой, но в этом и заключалась вся интрига.