Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
— Дома поговорим, — сказал он и, тяжело опираясь на костыли, двинулся вверх по ступенькам.
Сергей Осипович выглядел плохо. После перенесенного удара у него нарушилась чувствительность левой стороны тела. Он не был парализован, мог пошевелить рукой и ногой, но его пальцы были будто деревянными, а речь нарушена.
Тихон оказался совсем не готовым к тому, что увидел. Он подбадривал отца, шутил над своей неуклюжестью, пытал лечащего врача и как коршун следил за медсестрой, пришедшей поставить капельницу. И с виду все было хорошо. Ольга и сама бы купилась на эту показную невозмутимость. Если бы не успела прочувствовать Гдальского так глубоко. Но ведь она успела проникнуться этим мужчиной. И от нее не укрылся бушующий на дне его глаз ураган.
— Тиша, давай домой. Он уснул, и тебе тоже не мешало бы отдохнуть.
Гдальский моргнул. Уставился на Ольгу так, как будто совершенно не ожидал ее здесь увидеть. Растерянно кивнул головой.
— Я вызову такси…
Всю дорогу домой Тихон провисел на телефоне. Было похоже, что он проводит какое-то важное совещание. Он говорил отрывисто, четко, по делу. Потом кого-то отчитывал, рычал хищно в трубку, назначал и переносил встречи… А она просто сидела рядом и держала его за руку. И знаете, этого более чем достаточно. Им двоим…
Дом встречал их собачьим лаем.
Тихон удивлённо уставился на подпрыгивающую Сару, кажется, даже не сразу ее узнав.
— Я ее у магазина нашла…
— Черт. Твою мать… Я совсем не подумал! Он ведь с ней гулял, когда все произошло!
— Не вини себя. Ты просто был очень расстроен.
На звук их голосов из детской высунулась лохматая голова Ника:
— Ух, ничего себе! Это где вас так угораздило?
— Бандитская пуля, — скривил губы в невесёлой улыбке Тихон.
— Садись. Я помогу тебе снять обувку, — устало улыбнулась Ольга.
— Еще чего не хватало!
Вытянув ногу, Тихон осторожно опустился на банкетку и, кряхтя, потянулся к туфле. Стоя Гдальский разуться не мог, а сидя — не позволяла гибкость.
— Давая я… — вызвалась помочь вышедшая из комнаты вслед за парнем Катя.
— Еще чего не хватало, — повторил за Гдальским, как попугай, Никуша и резво стащил с ноги будущего тестя башмак. Так резво, что тот даже не успел воспротивиться.
Ольга с Катей переглянулись и прыснули со смеху.
— Пройдемте, господа родители, в кухню. Мы тут ужин сообразили.
— Да неужели?
— Угу…
На ужин у них были макароны с сосиской. Ничего особенного, но им, целый день не жравшим, было и не до изысков.
— А вы?
— А мы уже ели.
— Как хоть тестирование прошло? — вдруг опомнилась Ольга.
— О, вспомнила, наконец? Я думал, ты нам еще с обеда начнешь наяривать…
— Закрутилась, — промямлила Ольга, удивляясь сама себе. Так странно… Она действительно забыла о том, что еще совсем недавно казалось ей событием великой важности. Подумать только, каких-то пару месяцев назад вся ее жизнь вращалась вокруг детей, их проблем, их экзаменов, выпускных… — Ну, так, как, Ник?
— Да нормально. Петька затупил маленько с одной задачей, я ему помог.
— Ох, уж мне эта круговая порука…
— Ты сама нас учила во всем помогать друг другу.
— С этим не поспоришь.
— Мам…
— Ммм?
— А ты что это… Ну, правда беременная?
Ольга проглотила застрявшую в горле сосиску и спряталась за стаканом с водой. Ситуация была довольно абсурдной. Залететь в тридцать пять — это еще умудриться надо. А если вспомнить, как они «наехали» по аналогичному поводу на своих детей… Как Тихон на её сына наехал — так и вовсе смех смехом. Особенно учитывая тот факт, что их детям не залететь ума хватило. В отличие от них самих. Смешно… Ужасно смешно. И страшно.
— Угу. Оказывается, это случается даже с лучшими из нас, — пробормотала Ольга несколько истерично.
— Ты так и не рассказала, как оказалась в офисе… — напомнил Тихон, сосредоточив все свое внимание на невесте. — Предполагалось, что тебя положили в больницу на сохранение.
— Угу. Ты эту больницу видел? Я уж лучше сама… как-нибудь.
Пальцы Тихона с силой сжались на приборах.
— Что значит «сама»?
— То и значит. До тебя я не дозвонилась… — Ольга поймала взгляд Гдальского. — А оставаться там не было ни сил, ни желания.
— Так, мы, пожалуй, пойдем… химией позанимаемся, — проявил чудеса такта Никуша. Не глядя на сына, Ольга кивнула. Минуту спустя они с Тихоном остались в кухне одни.
— Я бы хотел, чтобы принимая решения, касающиеся нашей семьи, ты не сбрасывала меня со счетов.
— Окей! Ладно… Так какого же черта ты сбрасываешь со счетов меня? Просто вычеркиваешь неглупую, самодостаточную женщину, которая вполне могла тебе сказать, куда ты можешь сунуть свое мнение… и сделать по-своему?! Но нет же… Нет! Иду на компромиссы, подстраиваюсь, а что в это время делаешь ты?! Правильно! Даже не берешь трубку!
— Я не хотел тебя волновать, когда все это дерьмо случилось! — Тихон выставил вперед загипсованную ногу и уставился на Ольгу не менее яростно.
— Прекрасно! А то, что ты исчез на целый день — так это нормально. Никаких поводов для волнения! Да?!
— Эй… Ну, чего ты разошлась? Оль… Тебе вредно, — пошел на попятный Тихон.
— Знаешь, что, Тиша? Иди-ка ты отдыхать…
Глава 23
— Ладно, — насупился Тихон, — тогда я пойду. Завтра поговорим, на свежую голову.
— Куда пойдешь? — моргнула Ольга.
— К себе, — как-то неуверенно пояснил Тихон и вопросительно изогнул бровь.
Ольга зажмурилась. Сил не осталось. Будто кто-то шнур из розетки выдернул. Ей больше ничего не хотелось. Ни доказывать что-то, ни спорить. В душ — и спать. Вот и все на сегодня.
— Что-то не так? — будто почувствовав ее настроение, забеспокоился Гдальский.
— Нет, если ты так хочешь — иди.
— А что, у меня есть другие варианты?
— Ты, как и всякий порядочный шовинист, мог бы ударить кулаком по столу и сказать, что с места никуда не двинешься от своей беременной самки. Я уже промолчу, что одному с поломанной ногой не так сладко в быту, как это может показаться на первый взгляд, так что… — Ольга развела руками и стушевалась. Взгляд Тихона давил и испытывал. Женщина опустила голову, наклонилась к Саре, которая выбралась из своего лежбища, на котором лежала еще недавно, внимательно наблюдая за их перебранкой грустными шоколадного цвета глазами, и теперь заискивающе тыкалась лбом в коленку Гдальского.