Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
— Права, ты сама это скоро поймешь.
Катя еще больше смутилась, и чтобы как-то сгладить неловкость, Ольга позвала невестку пить чай. В тот день они еще недолго посидели в кухне, болтая то о предстоящих экзаменах, то о выпускном, посмотрели телевизор и разошлись.
Кормухин так и не объявился, из чего Ольга сделала вывод, что жизнь у него налаживается.
Ей бы выспаться, но почему-то совсем не спалось, и всякие мысли лезли в голову. Неизвестно, сколько бы она так еще ворочалась с боку на бок. Уже и Ник вернулся, проводив Катю до дома, и в спальне Петьки стихли звуки стрелялки. А
«Поговорила с Катей. У нее все хорошо. Не переживай».
Практически в то же мгновение пришел ответ:
«Спасибо. И еще раз прости меня. Я вел себя как мудак».
«И не надейся, что я буду спорить», — улыбаясь, настрочила Ольга. Градус настроения медленно пополз вверх. Их проблемы все еще не решились, но если они научатся с ними справляться, находить общий язык, разговаривать о том, что волнует, то, может, из этого что-нибудь, да получится?
«И не надо. Лучше поднимайся ко мне. Я покажутебе, как раскаиваюсь».
«Ты серьезно?»
«Угу. Будем мириться и планировать будущее».
«Трахаться, что ли?» — съязвила Ольга, точно уверенная, что Тихон ее поймет. И даже, наверное, улыбнется.
«Фу, Оля! Заниматься любовью! Так ты придешь, или мне все самому?»
Ольга отложила трубку. На цыпочках вышла из комнаты. Накинула поверх простой трикотажной пижамы с пандами плащ и вышла за дверь.
Тихон встречал ее в коридоре. Схватил, стоило ей войти, рывком прижал к себе, сжав в руке ее шоколадные волосы. Скользнул огромными лапищами под плащ:
— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Какие красивые панды… — прошептал, лаская съёжившиеся соски. Выкручивая их и потирая шершавыми пальцами.
— Гдальский, какая панда? — застонала Ольга, послушно оседлывая его бедро.
— Не знаю, наверное, китайская…
Он нес какую-то чушь. А ведь хотел сказать самое главное. То, что вот уже несколько дней не давало ему покоя.
Запрокинул голову, провел языком по шее. Вверх, к распахнутым сладким губам. И поцеловал Ольгу. Сильно. Так, как давно хотелось. Уложив на затылок широкую ладонь, путаясь в волосах. Оторвался, чтобы напиться воздуха. Заглянул ей в глаза. Каждый раз, когда он на нее смотрел, он видел женщину, которую всем своим нутром хочет видеть рядом с собою всегда. Он столько раз о ней думал… Столько о ней мечтал! Представлял за завтраком, на соседнем сиденье машины. Порой его грезы приобретали уж совсем развязный характер, и тогда Тихон задавался вопросом, должен ли себя чувствовать извращенцем, или это нормально, когда в твоей жизни появляется та… единственная.
— Будешь моей женой, — сказал, прежде чем стащить с нее плащ.
— Ты утверждаешь или спрашиваешь? — пропыхтела Ольга, старательно игнорируя закипающее желание. И хоть её, привыкшую полагаться лишь на себя, и покоряла такая мужская решительность, но женская гордость брала свое! Ей не хотелось так быстро сдаваться. Ольга мечтала, чтобы все было, как надо. Чтобы за ней ухаживали и её завоевывали. Ну, или хотя бы просто сказали… те самые главные в жизни каждой женщины слова.
— Утверждаю!
— Фи, ты совсем не романтик. А как быть с тем, что все женщины любят ушами?
— И это говорит мне та, что спустилась ко мне «потрахаться», — ухмыльнулся ей в шею Гдальский, обдавая теплом дыхания. Заставляя тело дрожать.
— Тиша! — топнула ногой Ольга.
— М-м-м?
Вот ведь дубина черствая. Сам ведь в жизни не догадается.
— Тиш, у меня это первый раз. Понимаешь? Замуж зовут первый раз…
Несколько долгих секунд Ольга старательно отводила взгляд, пока он её не заставил взглянуть на себя. Его глаза больше не смеялись. Они как будто тлели, обдавая Ольгу теплом. Разрывая контакт, Тихон приблизился. Прижался лбом ко лбу Ольги и прошептал:
— Ты выйдешь за меня?
— Выйду!
— Протокол соблюли?
— Гдальский, ты невыносимый! — рассмеялась Ольга. — Кстати, с протоколом беда.
— Ну, что опять не так? Я люблю тебя, замуж зову…
— Что? — Ольга взмахнула ресницами.
— Люблю тебя, говорю, за…
Она заткнула его поцелуем. Ну, чтобы Гдальский вконец не испортил момент своим медвежьим изяществом. Тихон правильно оценил ситуацию и тут же взял ее в свои руки. В несколько шагов преодолел коридор, швырнул Ольгу на диван и тут же улегся рядом. Прочь полетела кофточка от пижамы и брюки. Тихон приник губами к розовой сочной вершинке и настойчиво сжал. Ольга металась, как будто в беспамятстве, скользила ладонями по его мощным предплечьям, спине. Бесстыдно потиралась о его плоть, провоцировала… Тихон ворвался в нее мощным толчком. Так, что, если бы он не удерживал бедра Ольги руками — она бы, наверняка, ударилась головой о стену. Она захныкала, он простонал что-то невнятное и ругательное.
— Держись, — рыкнул в ухо, двигаясь на этот раз быстрее, настойчивей, жестче. Растягивая ее собой и наполняя, пока она не взорвалась в ярком фееричном оргазме. В ушах Ольги звенело, мышцы жадно сжимались, рассылая по телу новые волны удовольствия.
— После такого ты точно обязан на мне жениться, — прохрипела она и провалилась в глубокий сон без сновидений.
Утром проснулась от его поцелуев и сладкого горячего петтинга. Выпятив попку, Ольга подавалась навстречу движению его бедер и сладко стонала в подушку. Крупная головка так правильно надавливала на стратегически важные местечки, что у Ольги перехватывало дыхание и пропадал всякий стыд. А потом в сладкий морок происходящего ворвался телефонный звонок.
— Тихон Гдальский? Сергей Осипович Гдальский кем вам приходится?
Глава 21
— Тиша… Тиш, что случилось? — бормотала Ольга, путаясь в штанах от пижамы, которые отыскала с большим трудом аж за креслом.
— Отцу стало плохо на улице, — отмахнулся Гдальский уже на пути к двери. Ольга, наконец, протолкнула ноги в штанины и помчалась вслед за своим мужчиной.
— Постой! Ты куда?
— К нему. Скорую уже вызвали, так что… Захлопнешь дверь.