Любовь и страдания принцессы Марицы
Шрифт:
Марица улыбнулась. Она знала, что герцогиня немного ревниво относилась к молодым женщинам, известных своей красотой, которых она считала пустыми созданиями, единственным достоинством коих было симпатичное личико.
– А я думаю, никто, даже леди Эркли, не может сравниться с вами по остроумию и образованности, – сказала Марица. С этими словами она наклонилась к герцогине и поцеловала ее в щеку. – Я навещу вас еще раз при первой же возможности.
– Буду ждать с нетерпением, – ответила герцогиня. – И скажи лорду Эркли, что я бы хотела его видеть. Он, должно быть, забыл, если вообще знал, что мы были дружны с его матерью.
– Я передам
"А вдруг я больше никогда не смогу поговорить с ним?"– подумала она, и от этой мысли пришла в уныние.
Открыв дверь в номер, принцесса сразу поняла, что она успела вовремя и Фридриху совсем не обязательно знать, где она была.
Генеральская фуражка с золотой тесьмой еще лежала в кресле, а из гостиной были слышны голоса. Дверь в гостиную не была закрыта достаточно плотно, и она услышала слова генерала:
– Если вы считаете, что это невозможно, я могу попросить баронессу фон Кеттлер приехать сюда. Вы же знаете, какая это очаровательная женщина и как много она для нас сделала.
– Нет, нет, конечно, нет, – почти гневно сказал принц Фридрих. – Предоставьте все мне. Уверяю вас, я не обману доверия императора.
– Я надеюсь, но если это будет вам не под силу, поставьте в известность адмирала фон Сендена. Он пробудет здесь еще десять дней, чтобы подлечиться.
Марица прошла в свою спальню и закрыла дверь. Она догадалась по голосу Фридриха, что он еле защищался и в то же самое время был очень рассержен на генерала, который сомневается в его способности выполнить поручение. Но что это было за поручение? Почему Фридрих не доверился ей? И кто была эта баронесса фон Кеттлер? Кажется, раньше она не слышала этого имени.
Через несколько минут принцесса услышала голос генерала, что-то говорившего Джозефу в вестибюле, а потом внешняя дверь закрылась. Она поторопилась в гостиную. Фридрих сидел у камина в своем кресле. Он не обернулся, когда она вошла, и она подумала, что он хмурится, а это был дурной знак, немало напугавший принцессу.
– Зачем генерал приходил к тебе? – спросила она. Принцесса знала, что муж придет в ярость, если догадается, что она знает, что генерал приходил попрощаться.
– Мы обсуждали сугубо личные проблемы, – недовольно ответил принц. Потом он посмотрел на часы и ахнул: – Пора принимать воды! Где Джозеф, черт его возьми?
– Он ждет, а я только надену шляпу, и мы сейчас же повезем тебя к колоннаде.
– Так какого же черта мы ждем? – рассердился принц. – Если я хочу поправиться, мне необходим строжайший режим – ты это знаешь!
Марица промолчала. Она знала, конечно, это они с Джозефом виноваты в том, что генерал так задержал его и что они выезжают из отеля на двадцать минут позже.
Усилием
Слуги в их дворце в Вильценштейне менялись постоянно, не говоря о фрейлинах, которым Марица уже потеряла счет. Никто не мог долго терпеть грубости и оскорбительного тона, каким принц Фридрих разговаривал всегда и пьяный, и трезвый.
Марица понимала, что нехорошо путешествовать без фрейлины. Одна из них, обещавшая сопровождать ее в Мариенбад, в день их отъезда из Вильценштейна покинула дворец.
– Простите, ваше королевское высочество, – сказала она Марице, когда уезжала, – я счастлива быть с вами, но его королевское высочество подверг меня таким оскорблениям, каких я себе и представить не могла.
– Вы знаете, что он не ведает, что творит, – прошептала Марица.
– Вы не совсем правы, ваше королевское высочество, – ответила фрейлина, – есть слова, которые женщина не должна слышать. Извините, сударыня, но я возвращаюсь домой, и ни я, ни мои близкие больше не появятся при дворе.
Марица так и не смогла успокоить ее. Впрочем, в какой-то мере было и лучше, что они приехали в Мариенбад без фрейлины, ведь не надо – было ни перед кем извиняться, когда Фридрих бывал не в себе. Ее, однако, очень угнетало одиночество, когда Фридрих принимал свои процедуры, а ей не с кем было погулять по городу или посидеть в саду. Принцесса иногда приглашала свою горничную пойти с ней в магазины, но Хельга была уже стара и не любила ходить. Она также говорила, что у нее столько дел, что и без этих бессмысленных прогулок едва хватает времени содержать в порядке гардероб хозяйки. Единственным развлечением Марицы было чтение, которому она жадно предавалась, сидя в приемной, пока Фридриха осматривал врач или ему делали специальный массаж.
Иногда она спрашивала себя, а будет ли вообще в ее жизни что-нибудь, кроме отвратительных сцен с Фридрихом, когда они вместе, и изнуряющего ожидания, когда его нет. Правда, само пребывание в Мариенбаде, сама возможность смотреть в окно – даже было лучше, чем быть запертой в четырех стенах в Вильценштейне, где ей ничего не позволялось изменить.
У предыдущей великой герцогини, как считала Марица, был ужасный вкус, но Фридрих, как ни просила принцесса, не позволил ей даже выбрать шторы для ее же собственной гостиной.
Все комнаты во дворце были выдержаны в мрачных коричневых тонах в сочетании с горчичным цветом. Везде ощущался недостаток красок, и даже цветы тускнели, попадая во дворец. Для Марицы, родившейся в одной из самых красивых стран мира и боготворившей красоту, было почти физически невыносимо смотреть на все это уродство. Ей не доставлял удовольствия даже сад, потому что определенные цветы высаживались в одно и то же время года почти с армейской точностью, и принцессе запрещено было менять традиционную программу.