Любовь и страдания принцессы Марицы
Шрифт:
– Я даже не могу передать вам, насколько это было великолепно, – ответила Марица. – Я живу только ожиданием завтрашнего утра, когда я снова смогу убежать и забыться.
Она вдруг подумала, что сказала лишнее, но герцогиня обняла ее и прижала к себе.
– Забудь обо всем, – сказала она, – но будь осторожной! Я не хочу, чтобы о тебе ходили сплетни, а ведь здесь так много злых языков.
– Вы думаете, уже идут разговоры о том, что я езжу верхом с лордом Эркли?
– К счастью, об этом знают лишь немногие, – ответила герцогиня, – но Иан Эркли, как тебе известно, очень привлекательный
Марица вздохнула, потом поднялась и села в кресло. Лицо ее выражало крайнее беспокойство.
– Я не хочу причинить ему неприятность.
– Ему не будет никаких неприятностей, – уверила ее герцогиня. – Я думаю о тебе, моя дорогая. Ты знаешь не хуже меня, что немцы все превратно понимают и, уж конечно, дружбу между мужчиной и женщиной истолкуют в самом худшем свете.
– Я не могу отказаться поехать с ним, – тихо заметила Марица.
– Нет, конечно, нет! – согласилась герцогиня. – Но я должна предупредить тебя, дорогая, для твоего же блага.
Марица твердо знала, что никто, даже самая злобная и ревнивая женщина, не отнимет у нее лорда Эркли в ближайшие несколько дней, которые им остались для встреч. Она пыталась развлечь герцогиню рассказом о завтраке, на котором была, о людях, с которыми встречалась, и вскоре они обе смеялись, так как старая женщина сама любила поговорить и рассказать что-нибудь остроумное и забавное. Минут через десять Марица неохотно сказала:
– Я должна идти. Фридрих очень рассердится, если узнает, что я была здесь, но я должна была извиниться перед вами.
– Тебе не за что извиняться, – ответила герцогиня, – и желаю приятной прогулки завтра утром, дорогая.
Она увидела выражение лица Марицы и после ее ухода еще некоторое время сидела в раздумье, крайне обеспокоенная случившимся. Она прекрасно понимала, что это неопытное дитя – а в глазах герцогини Марица была еще ребенком – безумно влюбилось в очень привлекательного и искушенного в жизни мужчину.
Герцогиня в который раз задавала себе вопрос, что лучше для Марицы: испытать всю боль, которую неизбежно влечет за собой любовь, или не любить вовсе?
Ответа она не находила. Герцогиня только надеялась, что лорд Эркли поймет, какой необыкновенный человек Марица и как не похожа она на тех женщин, что любили его раньше.
Вернувшись к себе, Марица с облегчением обнаружила, что Фридрих и не думал ее искать по той простой причине, что у него был гость.
На кресле в вестибюле лежала трость и гамбургская шляпа с загнутыми полями, и Марице стало интересно, кто бы это мог быть. Потом она угадала, что это был адмирал фон Сенден. Если бы адмирал находился в Мариенбаде на лечении, он не ходил бы в форме. Марица надеялась, что это деловой визит. Внезапно у нее мелькнула мысль, что ведь адмирал, конечно, пришел за информацией, которую она должна была получить от лорда Эркли, и это не на шутку рассердило ее. Вне себя от гнева она даже захотела пойти в гостиную и сказать адмиралу и Фридриху, что она думает об их грязных намерениях сделать из нее шпионку. Затем она передумала, ведь это не только приведет Фридриха в ярость, но и лишит ее возможности вновь видеть лорда Эркли. Принцессе была неприятна эта нечистоплотная
Закрывшись у себя, Марица думала, что адмирал и генерал воплощали в себе самые неприятные черты немецкой нации. Простые люди, особенно крестьяне, были добры и приветливы, но узкие рамки дворцового протокола сформировали тот тип высшего общества, который больше всего не нравился Марице. Все без исключения аристократы и прусские офицеры были задирами и хвастунами. Они высокомерно перешагивали через других людей, считая, что весь мир существует только для них. Они были невероятными снобами, не имели никакого сострадания к побежденным, а человек, который проигрывал, был в их глазах мертвецом!
"Они отвратительны! – думала Марица. – Вероятно, проживи я дольше среди этих людей, я бы тоже стала похожей на них!"
Она содрогнулась при одном воспоминании об этих людях, живущих в уродливых дворцах и величающих себя придворными, но презирающих Фридриха, потому что он не был, как раньше, суперменом.
Сразу же после замужества она пыталась завести друзей в среде принца, но потом поняла, что это невозможно. Его родственники презирали принцессу, так как в их глазах она была женщиной из народа, а аристократы Вильценштейна находили, что она не соответствует своему высокому титулу, как они это представляли. Таким образом, через несколько месяцев замужества Марица осознала, что полностью одинока. И только теперь, когда она знала, что любит лорда Эркли и любима им, принцесса почувствовала интерес к жизни.
Принцесса расцветала, как бутон, тянущийся к солнцу, рождалась вновь, в ней просыпалось все, что она считала давно умершим.
Горничная приготовила ей ванну, и, лежа в теплой ароматной воде, Марица думала о прекрасном озере, окутанном туманом. Она продолжала мечтать, когда надевала платье, выбранное для нее горничной, и лишь мельком взглянула на себя в зеркало, прежде чем появиться в гостиной.
Фридрих еще был у себя в спальне, и принцесса подошла к раскрытому окну, чтобы в одиночестве полюбоваться видом прекрасной долины.
Жара немного спала, но было еще достаточно тепло, и все предвещало грозу. Марица слушала музыку, доносящуюся из парка, и ей вдруг нестерпимо захотелось вновь стать девочкой, развлекающейся поисками жениха и мечтающей о свадьбе как о начале новой жизни. Она бы сейчас с удовольствием прошлась в танце с каким-нибудь обворожительным партнером, а потом погуляла бы с ним по парку при свете чарующих огней.
Внезапное появление принца Фридриха прервало мечты принцессы. С первого взгляда Марица догадалась, что он был в отвратительном настроении, сердце ее сжалось, и она напряглась всем своим существом.
– Сегодня очень жаркий вечер, – заметила принцесса. Она понимала, какие это пустые слова, но ничего другого просто не в силах была произнести.
Фридрих не ответил, даже не взглянул на нее. Джозеф подкатил коляску принца к его месту за столом, потом выдвинул кресло для принцессы. Марица села, и официанты принесли ужин.
Меню было выбрано ею, и, чувствуя смущение от затянувшегося молчания, она сказала:
– Надеюсь, тебе понравится первое блюдо. Его рекомендовал метрдотель.