Любовь и войны полов

Иванов Владимир Николаевич

Она ещё не знает, что мужчина, как существо гораздо более слабое, нуждается не в женском, а только в мужском типе любви, который закладывается как эталон «правильных чувств» к мужчине. Если же отца нет, то дочь сначала начинает любить своего мужчину как мать, а этого он, скорее всего, уже не выдержит. Может, и как своего брата, но это тоже ещё надо посмотреть… Пожалуй, тут может возникнуть, этакая полу-дружба. Не самый худший вид отношений, хотя и не совсем «семейный». Но, что «материнской» любви, во всяком случае, он не выдержит, это совершенно точно. К сожалению, или к счастью, но то, что мы называем «любовью», вовсе не так аморфно как это представляется. Наоборот. Это чувство исключительно конкретно, почему и разнообразно до чрезвычайности…

Вся

соль здесь, опять-таки, в том, что мужчина и женщина не только внешне, но и внутренне совершенно разные, чтобы не сказать, противоположные, существа. И любая девушка, выросшая без отца, начинает любить и своего мужчину сначала «как маму» (иначе она просто не умеет), но скоро обнаруживает, что он «не совсем мама»; больше того – любить «как маму» его не получается – от её отношений здесь требуется чего-то совсем-совсем иного. Чего именно она не знает, а самостоятельно понять не может – у неё отсутствует матрица отношений с мужчиной как с таковым, то есть как уже и эмоционально с другим существом – у неё не было отца. А любые трудности и конфликты лишь ускоряют давно запрограммированный её мамой неизбежный разрыв с ним. И вскоре она возвращается назад – к маме, вырастившей и воспитавшей её, но обучившей дочь лишь одному. Своему одиночеству…

Она уяснила для себя, что мужчина – это «вовсе не мама» и что любить его «как маму» нельзя – не получается – природа отношений с ним требует от неё чего-то иного – нового, совершенно для неё неизвестного.

У «одиночки» конфликт её подчинённости «мама или муж?» всегда решается в пользу мамы, а время возвращения к матери определяется лишь её гормональным фоном: если её гормональный фон низок, то она возвращается к матери быстро, с которой будет сидеть уже «до седых волос», если средний – начнёт бегать между ней и мужем в зависимости от колебаний своих гормонов. Ну, а уж если высокий, то сначала попробует научиться жить с ним, а уже потом попытается его использовать и при этом непременно начнёт «есть». Снова «есть»!..

Только уже зная это, и можно понять, почему дочери «одиночек» почти всегда повторяют их судьбу: мать не была послушной мужу, захотев «свободы» и свою «свободу» она получила. Но вдогонку ей – уже и по судьбе – «свободу» получает и её дочь, и дочь её дочери. Род «свободолюбивой» матери вскоре или выйдет муками потомков из замкнутого рокового круга одиночества, посланного ему за её «свободу», или оборвётся – женщины, не способные к послушанию «природе» не нужны. Отсутствие послушания женщины своему мужу и является первым признаком вырождения – женская «гордость» здесь дорогого стоит – здоровья и счастья её роду. Вот почему с древних времён у детей всегда спрашивали только «кто твой отец» – по отцу судя о всём роде; почему до сих пор фамилии, а часто и национальность, передаются только по мужской линии. Люди издавна привыкли к тому, что родов «без отца» не существует – сама неспособность человека к послушанию является первым признаком деградации рода – у детей «свободолюбивых» матерей гораздо меньше шансов создать свою семью. Ну, а воспетая поэтами «женская гордость» – это всего лишь первый, романтически описанный, симптом родовой деградации…

В странах с развитой национальной культурой (Япония, например), дети без отцов вообще не имеют права занимать любые руководящие должности. И, наоборот, во всех общественных пертурбациях, войнах и революциях, «безотцовщина» всегда тут же вылазит смело вперёд – достаточно сравнить биографии революционеров и сегодняшних политических лидеров – везде на вас попрёт одна и та же воинствующая «безотцовщина»! Неумение подчиняться – как и любая другая форма деградации – всегда ищет и находит любые формы протеста. Дефекты своего воспитания. эти люди всегда навязывают другим как свою «незаурядность». Вот так одиночество женщины заставляет её быть всё более и более мужеподобной и с каждым новым поколением одиночества мужеподобные женщины воспитывают всё более и более мужеподобных дочерей…

Очевидная непригодность «сироток» к семейной супружеской жизни в жизни русской (дореволюционной)

России была особенно заметна. Собственно, их и замуж-то почти не брали, поскольку последствия такого замужества были известны уже и заранее. Разве что вдовцы… Хотя Православие и существовавшее тогда светское воспитание сильно и смягчали в них все эти их «углы», судьба их почти всегда была известна заранее – монастырь, в приживалки, гувернанткой, домашним учителем или прислугой. Сейчас этот психологический феномен «неполной семьи» приходится заново открывать уже и как «очень распространённое социальное явление». Одиночества «из неполной семьи» сегодня едва ли не больше, чем семей нормальных – общество разваливается уже в самой своей основе – в нём гниёт уже подавляющее большинство семей…

Каждому юноше должно быть заранее известно, что если его девушка выросла в «безотцовщине», то её избранника ждут в браке с ней серьёзные испытания. Первый период их отношений будет характеризоваться её чуткостью и робостью, побороть которые ему будет не просто – часто она даже не будет знать как и о чём следует с ним разговаривать (почему этому и отводилось раньше центральное место в воспитании всех девушек). Эта проблема – общения даёт первую волну «одиночек» – тех, кто не смог установить контакт с мужским полом. Естественно, что сами они объясняют не пробелом воспитания, а тем, что ещё не нашли своего «принца»(!)

Если же лёд недоверия будет-таки сломан и какое-то общение, всё-таки, завяжется, то девушка будет почти постоянно находиться между страхом и скованностью, невольно сковывая и напрягая этим и своего кавалера. Долго это состояние продолжаться не сможет и, в конце-концов, она – уже как «дикарка» примкнёт к первой волне «одиночек»…

Если же она пройдёт, благодаря внешним данным, и этот – уже второй барьер, и всё-таки вступит в брак, то мужчину может ожидать пора расцвета её нежности – она открыла в себя новые измерения чувств и цветёт. Однако, вскоре и тут может наступить развязка: девушка не сможет переключиться на другое, более подходящее для длительной совместной жизни, чувство «отцовской» привязанности – оно отсутствует в её «библиотеке чувств». Она начинает воспринимать своего мужа, в лучшем случае, как хорошего, но всего лишь товарища, часто меняя и своё сексуальное отношение к нему. Семья может реорганизоваться обратно в дружеские отношения, но если и их не примет мужчина, то и такой семье быстро придёт конец.

Характерно, что у всех детей, выросших в «безотцовщине», напрочь отсутствует отношение к миру, как к месту спокойной и размеренной жизни: они воспринимают его более широко и агрессивно – как арену своей борьбы и завоеваний. Часто такие «дети-завоеватели» начинают терзать семью и общество своими неуёмными требованиями, аппетитами и амбициями. Жизнь с ними достаточно трудна, если вообще возможна – в ней напрочь отсутствуют ритм, распорядок, устроенность и чувство дома. Почти всегда эти люди обладают лишь самыми общими навыками общения и живут как в общежитии – любят дружить с соседями и ходить к ним в гости, проводят с ними много времени, часто берут у них в долг и так далее. Эти люди и составляют, как правило, породу неуёмных карьеристов во всех областях жизни – от политики до науки, несмотря на то, что и само общение с ними тоже протекает довольно сложно. У матери-одиночки её «независимость» передаётся (как «трафарет поведения» по Тойчу), эстафетой так, что её дочки повторяют её судьбу до тех пор, пока не меняют свой стиль поведения и не выходят из «рокового круга».

Однако, сделать это с каждым новым поколением им становится всё труднее и трудней – с каждым поколением от женщины требуется всё больше и больше усилий для послушания своему мужу, потому что по генетической памяти своего голема она получает всё больше и больше «свободы» и «независимости». Вот почему и роды «свободолюбивых» жён так недолговечны: в мире абсолютной гармонии приемлемо только послушание, а женская «свобода» рассматривается как хаос и анархия и всегда награждается лишь одним – вырождением. И хорошо, если только семьи и рода…