Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания

Гофман Виктор Викторович

III

Боже, я твой, я послушен. Звону я душу открыл. Сумрак был черен и душен, Звон его светом пронзил. Сладостным стало бессилье. Нет ни желаний, ни слез. Звон для души словно крылья, Звон ее в небо унес. Тихо плыву в бесконечность, Слившийся с звоном в одно Непостижимую вечность Сердцу почуять дано. Звезды — как чашечки лилий. Мир — как серебряный звон. Тихо без мук и усилий В чей-то вступаю я сон. Вот он разлитый в эфире, В шири пространств без конца — Сон о ликующем мире, Сон Молодого Творца.

IV

Звон поет, звон растет как видение, Звоном синее небо полно. Сердце любит свое усыпление, Сердце в творческий сон вплетено. О, как сладко святое бессилие, Озаренное верой в Творца. Сердце стало как чашечка лилии, Сердце ждет золотого

венца. Все почило в немом усыплении. Беспределен ликующий звон. И весь мир – лишь мечта, лишь видение, Кружевной и серебряный сон. 1907

6. БАЛЛАДА О ПОЗДНИХ ВСТРЕЧАХ

О странные встречи с прошедшим. О да, это было. Но было давно. Казалось навек отошедшим, — И вот воскресает оно. Как больно, как жутко, как радостно-странно. В душе поднялись, зашептали мечты. И тихое Вы так нежданно, И странно и хочется вымолвить — ты. Оно было прежде так ласково-свято, Таило незримую дрожь. – Ты помнишь, мы были ведь близки когда-то. – Ах, помню. Ах, здравствуй. Куда ты идешь? – Какая ты странная стала, Как пристально в душу глядишь, Зачем ты глядишь так устало, В глазах твоих мертвая тишь. Как будто в них что-то тревожно заснуло, И встал недоверчивый страх. Как будто бы что-то навек утонуло В твоих неподвижных глазах. Как будто бы тихие звоны Звучали там прежде. Замолкли теперь. Какая-то тайна затона, Которой – не верь. Затона, где стебли оторванных лилий Тоскуют о тихой луне. В безумьи бессилий На призрачном дне. – О, как мы давно не видались. Тогда было лето. Ты рвал васильки. Скажи, почему мы расстались И вот — далеки? – Не знаю. Не знаю. Все это так больно. Тогда было лето. Его уже нет. Но счастья былого душе недовольно, И радости прошлой мучителен след. – Ты думаешь, счастье возможно? Но больше ведь нет васильков. И кто-то вздыхает тревожно В безмолвии поздних часов. Я явственно слышу как кто-то тоскуя Вздыхает, окутанный тьмой, Когда одиноко к себе прихожу я В часы полуночи домой. – О, бедная пленница тусклых кошмаров, Облекшихся в позднюю тьму. Средь этих асфальтов и этих бульваров Так тягостно быть одному. Я верю, мы встретились здесь неслучайно, Нам вместе назначено быть. Так будем же счастливы тихо и тайно, Раз счастье опасно открыть… Безжизненный сумрак. Глядящие тени. Не видно лица. Какие-то стены тяжелых строений, Куда-то идем без конца. Все стены и стены толпой беспощадной, — Я их уже видел когда-то во сне,— И свет фонарей, умирающий чадно, Прикованный к черной стене. Глухой переулок. И мгла подворотни. Зловеще-зияющий вход. О, если бы можно нам быть беззаботней Пред черною мглою ворот! Тревожно глядим мы. Друг друга не знаем. И души боятся вступить в разговор. Скрипучая дверь. Отворяем. Угрюмая лестница. Грязный ковер. И вдруг — виноватая нежность во взоре. Идем вдоль ковра. Глухие шаги в коридоре, Кругом номера. Вот кто-то вздыхает тревожно. Рыдает визгливый засов. ………………………………… Ужели ты думаешь, счастье возможно, Ведь больше уж нет васильков! 1907

ЮНОШЕСКИЕ СТИХИ

(ИЗ АЛЬБОМА)

1

Когда расстанусь я с тобою, Чрез много лет прочтешь вновь это ты; И грудь твоя наполнится тоскою, И вспомнишь детство ты былое, И пылкой юности мечты. И вспомнишь любящего брата, Который, может быть, в стране чужой Грустит о том, что он имел когда-то, Чему теперь уж нет возврата, Грустит о юности былой. И вспомнишь ты счастливые те годы, Когда беспечно дни для нас текли, Когда не знали мы еще невзгоды, Ни жизни бурь и непогоды, А верили лишь в счастье впереди. 24 июня 1899

2

Ты молода, неопытной душою Ты веришь в счастье и добро; Ты не обманута еще судьбою. На сердце у тебя так ясно и светло. Жизнь кажется тебе заманчивой, прекрасной, Раскрыт перед тобой ее широкий путь; И призрак счастия, далекий и неясный Волнует молодую грудь. Но скрыта темной пеленою Вся будущность от нас; не знаешь ты, Что предназначено тебе судьбою Перетерпеть, перенести. Что ждет тебя? Желаний — исполненье? Дней ясных и счастливых нить? Далеко от нужд, от горя и мученья Жизнь в счастье суждено тебе прожить? Или, быть может, счастье помрачится? Горе, страданье узнаешь ты, Тогда я буду за тебя молиться, Просить пощады у судьбы. Но верь мне, всей моей душою Тебе добра желаю я, Да будет счастие с тобою, Да Бог благословит тебя. 24 июня 1899

«Изнуренный житейской заботой…»

Изнуренный житейской заботой, Весь разбитый, усталый, больной, Над бесплодной томяся работой, Оклеветанный злою молвой, Потерял я охоту трудиться, И

бороться, и жить, и терпеть… И хотелось бы только забыться И от мира бы вдаль улететь. И берусь за страничку поэта И, забыв о страданьях людских, Далеко от заботы и гнета Уношуся в мечтах золотых. В этих дивных строках подкрепленье Нахожу постоянно в себе. В них свои проверяю стремленья, В них я черпаю силы к борьбе, А потом я сажуся к роялю, Властно звуки несутся волной, Звуки полные тихой печали, Мне надеждой звучат молодой, И волшебные, дивные грезы Над моею витают душой; На глазах блещут теплые слезы А на сердце и мир и покой… С новой силою, с новой охотой И с надеждой в усталой груди Принимаюсь я вновь за работу, И борьба не страшна впереди. 1901

«На берегу морском высоком…»

На берегу морском высоком, На живописных склонах скал, Один, задумавшись глубоко, Безмолвно грустный я стоял. Высоко поднимались волны, Волна катилась за волной, И дум и восхищений полный, Стоял над бездной я морской. И в созерцанье погруженный, Я думал о страстях людских, О мире думал, о вселенной И о вопросах мировых; О Боге думал, о природе, О цели вечной бытия, О счастье, славе и свободе, О зле и благе думал я. Зачем же люди здесь страдают, Воюют за клочок земной? Зачем друг друга убивают С такою злобой и враждой? Чего хотят, к чему стремятся? Зачем бесцельная вражда? Ужели жизнью наслаждаться Нельзя без крови и вреда? Я думал о людских страданьях, Я думал о Творце людей… И о начале мирозданья, И о причине всех скорбей… Вопросы эти волновали Так сильно мой усталый ум… Внизу же волны рокотали, И слышался прибоя шум. 1901

В АЛЬБОМ

Нет, шаловливою гвоздикой Я не решаюсь вас назвать, Ведь, право, было б слишком дико Вам шаловливость приписать. Для повилики слишком полны, Для георгина ж вы худа: В нем красок пламенные волны, Которых нет в вас и следа. На колокольчик миловидный, Как мне ни стыдно, не решусь: Вдруг вам покажется обидно, А я обидеть вас боюсь. Левкой, цветок весьма приятный, Да репутация плоха: Он дышит негой ароматной Самовлюбленного греха. «Однако ж трудная дилемма!..» Однако ж трудная дилемма! Я как потерянный хожу – Ни с резедой, ни с хризантемой Я сходства в вас не нахожу. Мимоза?! Это поэтично! Но затруднение здесь в том: Она у нас так необычна, Что с нею плохо я знаком. Ах, расцветающею розой Хотел бы вас прославить я, Но что-то стало пахнуть прозой От роз, луны и соловья. Уж столько было инцидентов, Где фигурирует она, Что по уставу декадентов Она теперь воспрещена. Назвать вас лотосом не смею: Он любит полночь и порок. Итак, осталась орхидея, Индийско-сказочный цветок. Вот где открылись горизонты! Но не ликуй еще, поэт: Ведь скажут – взято у Бальмонта, А это – худшее из бед! Ах, я в ужасном затрудненье, Не помогает ни на грош Ни поэтическое рвенье, Ни стих, отточенный, как нож. Уж не ошибка ли всё это, Куда меня мой дух завлек! И вы, цветок в мечте поэта, На самом деле – не цветок? Приходится, во избежанье Дальнейших несогласных слов, Устроить нам голосованье На общем сборище цветов. Цветы живут, впивая росы, Любя приветы ветерка, А вы поставили вопросы, Что невозможны у цветка. Цветок, который сам не знает, Какой он мир собой облек, Что за мечту он воплощает, – Есть подозрительный цветок. О, я предвижу всё, что будет: Баллотировкой голосов Вас, без сомнения, присудят Быть исключенной из цветов!.. (1901)

«Сколько чувств и речей в эти несколько дней!..»

Сколько чувств и речей в эти несколько дней! Жизнь кипит, жизнь зовет и пьянит… Помню трепет плечей, помню искры очей, Помню рокот влюбленных речей. Не в обманчивом сне это грезится мне; Я живу! Это все наяву! И вверяюсь вполне я житейской волне, Пусть несет к неизвестной стране! На просторе – вольней! Там мне жить веселей! В сердце страстную дрожь не уймешь… И певучий ручей сладкозвучных речей, Знаю, грянет теперь горячей! 1902

«Я боюсь умереть молодым…»

Lascia mi virere!..Morir si giovane!

Я боюсь умереть молодым, На заре соблазнительных грез, Не упившись всем счастьем земным, Не сорвавши всех жизненных роз. Пышной лентой раскинулась жизнь предо мной: Все в ней блеск, все краса, все лазурь! Как пленителен счастия томный покой! Как роскошен размах этих бурь! Только б жить, только б жить я безумно желал, Грудь надежд закипевших полна. Этот жизненный пир, этот полный бокал Исчерпать бы хотел я до дна! Чтобы после я мог благодарной мечтой Уноситься к восторгам былым… О! вся жизнь, вся роскошная жизнь предо мной! Я боюсь умереть молодым! 1902