Любовь к роковым мужчинам
Шрифт:
– Да, заложена, – согласилась Майя. – И что же теперь?
– А теперь мы с вами сидим здесь без мобильников, без всякой связи и ждем у моря погоды. Сдается мне, что ничего не выждем. Самим надо что-то делать.
– Но что? Окна забиты насмерть. Дверь заперта.
– Она не заперта. Я ее обследовала. Она и держится только на верхней петле. Чем-то просто подперта с другой стороны.
– Если и так, то подперта на славу. Не отодвинуть.
– Да... пожалуй... Даже вдвоем не осилить. Может, начать кричать?
– А кто услышит?
–
– Ну... давайте покричим, – согласилась Майя. – Делать все равно нечего.
Инесса первой подошла к забитому досками окну, почти прижалась к одной из щелей губами и так громко крикнула «Помогите!», что Майя вздрогнула. Инесса крикнула в щель еще пару раз, потом обернулась с укором:
– Ну что ж вы не помогаете? Чего я одна надрываюсь?
Майя кивнула, подошла к своей подруге по заточению и тоненьким голоском жалобно пискнула:
– Помогите!
– Нет, так не пойдет! – рассердилась Инесса. – Кричать – так уж кричать! Нечего пищать тут задавленной мышью!
Майя опять кивнула, набрала в грудь воздуха и крикнула уже гораздо громче, потом еще громче, а потом согласно поговорке, что аппетит приходит во время еды, начала вопить уже во всю силу своих легких. С улицы никто так и не отозвался, зато за дверью послышался шум. Явно отодвигали тот предмет, которым она была подперта. Женщины одновременно обернулись. В дверях появилась живописная парочка бомжей.
– Че разорались? – спросил мужчина.
– Все равно никто не услышит, – заявила женщина. – Доски здорово звук глушат. Да к дому никто и не походит. Он же в аварийном состоянии. Народ себя бережет.
– По какому праву вы нас тут держите? – резким неприятным голосом спросила Инесса, а Майя, которая подумала, что злить бомжей понапрасну не стоит, тут же жалобно добавила:
– Ну что мы вам сделали?
Было видно, что ее жалкое интонирование бомжам очень понравилось. Мужчина присел на пыльную трубу, которая тянулась вдоль стены подвала, достал из кармана лоснящихся штанов неопределенного цвета мятую сигарету, запалил ее, с удовольствием затянулся и обратился к своей подруге:
– Маньк! Скажи им, че они нам сделали!
Та, кого назвали Манькой, сначала бесцеремонно залезла в карман приятеля, вытащила такую же мятую сигарету, прикурила, тоже вкусно затянулась и только тогда ответила:
– Вы, красотки, ничего не должны, а вот мужик ваш – давний мой должник.
Майя с Инессой переглянулись, и Инесса осторожно спросила:
– А какой мужик-то?
– А тот, который у вас один на двоих! – сказала бомжиха и отвратительно хохотнула, обнажив бледно-сизые десны с зубами, торчащими редкими гнилыми пеньками разной высоты. – Никитос, который нынче Романом Сергеичем прозывается.
Две женщины, которые стояли против бомжей плечом к плечу, опять переглянулись, и более решительная Инесса снова спросила не без сарказма:
– А вы, милейшая, кем ему
Манька выпустила в ее сторону струю едкого дыма дешевой сигареты и охотно ответила:
– А прихожусь я ему, значица, законной женой!
– Во как! – не удержалась от восклицания Инесса, а Майя осела на ящик, который, на счастье, оказался рядом. Она не могла бы объяснить, почему сразу и бесповоротно поверила этой страшной женщине.
– Может, у вас и документ имеется? – опять весьма саркастически спросила Инесса, сделав ударение на «у» в слове «документ».
Манька то ли сарказма не уловила, то ли решила на него не реагировать, но с явным удовольствием ответила:
– А как же! Могу предъявить!
– Валяйте! – согласилась Инесса и даже сделала шаг вперед.
Бомжиха полезла за пазуху, покопалась там, вытащила мятый, замызганный паспорт советского образца и протянула своей узнице. Инесса, брезгливо сморщившись, открыла его и подошла к окну, чтобы получше рассмотреть на свету, просачивающемся сквозь щели между досками. Майя тут же подскочила к ней. Откуда только силы взялись? С фотографии документа смотрела миловидная юная девушка, ничем не напоминающая страшную каргу, стоящую перед ними. Пока Инесса листала паспорт, бомж сказал своей подруге:
– Ну ты даешь, Маньк! На кой паспорт-то хранишь?
– А так... Сама не знаю зачем. Вишь, пригодился, – весело ответила она.
Инесса в этот момент как раз нашла страницу, где стоял штамп о регистрации брака владелицы паспорта с Никитой Евгеньевичем Каплуном. Майя почувствовала, что земля опять уходит у нее из-под ног, и в новом приступе бессилия опустилась на колено той же длинной трубы, на которой сидел бомж.
– Ну и кто поверит, что вы и эта девушка с фотографии паспорта – одно и то же лицо? – выдала Инесса. – Вы себя давно в зеркале видели? Да и паспорта нынче другие!
Манька, ничуть не смутившись, ответила:
– Кому надо, тот поверит! Документы поднимут из архива, если что... Не разводились мы с Никитосом, а значит, я его законная жена и есть! А ты, – бомжиха указала коричневым пальцем на Майю, – проживаешь с ним в полном беззаконии.
– Я замужем не за... Каплуном, а за Савельевым, – нашла силы сказать Майя.
– Ага! Только твой Савельев и есть мой Никитка Каплун! Думаю, найдутся люди, которым будет интересно знать, отчего бизнесмен Савельев скрывает свое настоящее имя!
– Так! С этим все ясно! – подвела итог этой части разговора Инесса, хотя Майе ничего ясно не было. – Скажите теперь, какого черта вы нас тут держите. Что с этого хотите поиметь?
– То самое! – выкрикнула бомжиха и скрипуче расхохоталась. – Если Никитос не желает, чтобы выплыло наружу его интересное прошлое, пусть раскошелится. А как только раскошелится, так мы вас ему и выдадим. И делайте втроем что хотите, да, Сифон?!
Бомж любовно хлопнул Маньку пониже спины и одобрил ею сказанное: