Любовь кардинала
Шрифт:
– Нет, – француз покачал головой. – Он распрощался со мной теми самыми словами, которые я повторил вам. Ему наплевать на религию и на людей, терпящих страдания в Ла-Рошели. Он не примет меня еще раз – так он сказал.
– Значит, вы не сможете это сделать, – сказал Фелтон. Он сел на место, выпустив руки Сен-Сурина, к большому облегчению последнего. Англичанин словно бы сник в угрюмом разочаровании. – Вы не сможете убить чудовище. Он останется целым и невредимым, продолжая свое сатанинское дело.
– Мне не удастся приблизиться к нему, – вкрадчиво сказал кузен кардинала. – Но вы, быть может, сумеете. Рано или поздно, мой дорогой друг, месье Фелтон, герцогу придется вас принять
– Да, – подтвердил Фелтон, – да, он должен! Этот пост принадлежит мне. Это мое право, – повторил он сердито. – Этот корабль не достанется никому, кроме меня.
– Тогда вам следует быть терпеливым и настойчивым. Вы должны безропотно сносить его оскорбления, и даже если он прогонит вас прочь, вам следует прийти снова. Герцогу надоест оскорблять вас, и он вас примет. Тогда-то и наступит удобный момент. Смелый ли вы человек, месье Фелтон?
– Думаю, да. – На мгновение тень безумия оставила Фелтона, и молодой человек спокойно посмотрел на Сен-Сурина, сказав просто и скромно: – Можете быть уверены, я никогда не избегал опасности.
– Верю. И верю, что Бог выбрал для своей цели инструмент доблестный и… Не могу подобрать английского слова, но оно означает: более, чем сильный. Это крепость духа. У вас она есть, мой друг. У вас хватит мужества убить герцога Бекингема, чтобы тот перестал творить зло в этом мире. Когда я вижу вас здесь, передо мной, то начинаю верить, что именно вас Бог отметил своим перстом, избрав своим орудием для выполнения святого дела.
– Я – Его инструмент? – медленно произнес Фелтон. – И мне предназначено выполнить Его дело?
– Да, вам, – сказал Сен-Сурин. – Вы – и есть тот англичанин, который спасет Англию, причем одним ударом.
– И он будет нанесен. Моей рукой! Этот человек – ярый преследователь наших пуританских проповедников, – тихо сказал Фелтон. – Ему приписывается немало злых дел, но пока вы не сказали, я ничего не слышал о его поклонении идолу.
– Я сказал правду, – ответил Сен-Сурин. – Вы избавите мир от очень испорченного человека, мой друг. Вы станете Освободителем вашего народа. Умоляю вас, не дрогните в последний момент, не поддайтесь порыву вашего доброго сердца.
Фелтон встал. Лоб его покрылся испариной, две струйки пота текли с висков по щекам. Глаза широко раскрыты, взгляд устремлен в пространство. Он засунул руку за пазуху, и Сен-Сурин увидел, как блеснул в дымном свете свечей длинный тонкий кинжал.
– Будьте спокойны, сэр, я ударю его в самое сердце. – Фелтон подошел к двери, повернулся и сказал:
– Будьте спокойны и не теряйте веры. Ждите и молитесь, сэр. Бог укажет мне путь. И я убью Его врага. – Он вышел и сразу исчез в темноте. Сен-Сурин глубоко вздохнул и инстинктивно перекрестился.
– Хозяин! – крикнул он. – Принесите вина, и побыстрее! Да, и подведите моего коня к дверям.
Десятью минутами позже он несся во весь опор по дороге, ведущей к лагерю роялистов и домику кардинала.
Глава 6
– Вы были так добры, Мадам, что согласились принять меня, – Анна склонилась в глубоком реверансе перед матерью ее мужа.
Старая королева протянула ей руку для поцелуя и улыбнулась. В глубине сердца свирепой флорентийки была толика человеческой доброты. У нее никогда не возникало необходимости бороться против Анны, так как та не была соперницей за власть в Лувре. Как и в двадцать лет, Анна оставалась все той же просительницей, зависящей от других. Королева-мать искала себе друзей только среди тех, кто приходил к ней с какой-нибудь просьбой. И самую роковую ошибку она допустила с человеком, который подорвал
Мария тепло улыбнулась Анне и указала на кресло возле окна. Они находились в Люксембургском дворце, и королева-мать дала Анне аудиенцию, потому что ее упросил любимец Марии Гастон. Бедное создание погибало от скуки в Лувре. Окруженная со всех сторон шпионами кардинала и убежденная, что окончательно всеми покинута, Анна хотела навестить свекровь, чтобы убедиться, что та не совсем ее забыла. Мария не могла отказать своему любимцу, о чем бы тот ни просил. К тому же она тоже скучала. Со времени того скандала и казни де Шале месяцы тянулись один за другим, прошло уже два года, и, конечно, Анну пора было простить.
– Вы так бледны, моя дочь, – сказала Мария. – Слишком много размышляете. Вам бы следовало быть у Ла-Рошели, где мой сын Людовик мог бы вас навещать.
– Я просила об этом, – ответила Анна, – но Его Величество отказал мне. И если я бледна, Мадам, то это от слез и одиночества. Неужели мне никогда не вернут мое положение королевы?
– Мой сын робок и слаб. А такие люди обычно мстительны, если знают, что это пройдет им безнаказанно. Он наказал вас за то, что вы вызвали блеск в глазах Бекингема. А теперь думает, что вы проделали то же самое с Гастоном, – и вот, пожалуйста, он уже без ума от ревности. Очень жаль, что Людовик не уделяет вам внимания. Сколько раз я говорила ему об этом. Но, конечно, он теперь меня не слушает. Другой голос нашептывает ему советы днем и ночью.
– Я знаю, – сказала Анна. Они сидели друг напротив друга, а за окном простирались сады Люксембургского дворца. – Этот голос шепчет и шепчет, отравляя мозг короля и настраивая его против меня. Будит новые подозрения, измышляет новые запреты, чтобы сломить мой дух. Но его не сломить, Мадам! Во всяком случае, до тех пор, пока меня поддерживает ваша дружба и привязанность ко мне!
Анна отвернулась и смахнула слезы, послушно появившиеся по ее воле. Старая королева похлопала собеседницу по руке. Она была достаточно впечатлительна, чтобы быть тронутой таким проявлением чувств, хотя бы слегка и ненадолго.
– Дорогая моя дочь, я ваш друг. Оба мы, я и Гастон, сочувствуем вам. С вами постыдно обращаются, и я разделяю ваше мнение о том, кто виновник этого. Та гадюка и есть первопричина всех ваших неприятностей с моим сыном.
– Не могли бы вы заступиться за меня? – прошептала Анна. – Король так вас любит, он всем обязан вам, Мадам. Все годы, пока он был ребенком, вы правили страной, бескорыстно служа его интересам. Он обязан прислушаться к вам, если вы заступитесь за меня.
Королева-мать нахмурилась. Глубокие складки обозначились между бровями и по обоим уголкам ее рта, прорезая пухлые щеки.