Любовь короля. Том 1
Шрифт:
– Ох, нянюшка, прости, что заставила волноваться. Мне просто нужно было кое-что сделать, – с улыбкой ответила Сан и взяла женщину за руку.
Няня громко вздохнула. Она прекрасно знала, что упреки на молодую госпожу не подействуют. Но ее пугали вылазки воспитанницы, которая вела себя как сорванец, и она не могла скрыть тревоги. Зная об этом, Сан ласково погладила ее по пухлой руке.
– Ну хватит сердиться, я же извинилась. Лучше расскажи, как сегодня все прошло, – попросила девушка.
Нянюшка вздохнула еще громче:
– Ох, никакого сладу нет с этой девчонкой Чхэбон. Язык у нее без костей.
–
– Да я не про обычную ее болтовню. Сегодня заявились двое красавчиков, так ее будто прорвало. Трещала и трещала про нашу семью, меня чуть удар не хватил. Как бы не попали мы из-за нее в переплет. Соберусь да и зашью рот этой негоднице. С собой-то уж точно больше не возьму.
– Тогда в следующий раз я сама с тобой пойду. И Пиён тоже возьмем – ей полезно прогуляться.
– Ой, правда? – оживленно переспросила Пиён, и ее лицо просветлело.
– Да как же мы ее возьмем? – неодобрительно возразила нянюшка. – Ведь из-за шрама люди подумают, что это сама госпожа. А вдруг кто-то из прихвостней королевы ее заметит? Вот стукнет ей восемнадцать [15] , тогда пусть разгуливает, а до тех пор – ни в коем случае.
Пиён надулась, и Сан, относившаяся к ней как к подруге, хотя их и разделял социальный статус, встала на ее защиту:
– Она может надеть монсу [16] , никто и внимания не обратит.
15
Возраст, после которого корёских девушек уже не отправляли в Юань. После восемнадцати они получали право выйти замуж в Корё.
16
Монсу – вуаль с вертикальной прорезью посередине. Могла быть длинной и закрывать все тело.
– А ты в чем пойдешь?
– Как обычно.
– Когда ты переодеваешься в мужскую одежду, все на тебя глазеют. Где это видано, чтобы юноша был красивее девушки! Да и пристало ли молодой госпоже скакать по улицам, как жеребенку? Избавься от этого мужского тряпья, пока тебя не вывели на чистую воду!
– Не волнуйся, никто не догадается. Сегодня вот ни один прохожий меня не заподозрил.
Не заподозрил, потому-то она и получила толчок в грудь. Вспомнив об унижении, Сан почувствовала новый прилив злости. Ей надо сейчас же позвать Кухёна, чтобы он показал ей какой-нибудь особый прием. Сан вскочила, готовая броситься к колокольчику, но и в этот раз ей не суждено было вызвать слугу – за дверью кто-то вежливо кашлянул, давая знать о своем присутствии.
– Я могу войти?
– Господин! Молодая госпожа как раз переодевается, – быстро ответила нянюшка, услышав голос Ёнъин-бэка.
Женщины задрожали как осиновые листья. Сан бросилась срывать оставшуюся мужскую одежду, а Пиён и нянюшка – ей помогать. Впопыхах Сан натянула белое чогори [17] с желтой шелковой юбкой и обвязалась широким поясом оливкового цвета. Пиён молниеносно расчесала ей волосы и завязала их красной шелковой лентой. Из красивого юноши Сан в мгновение ока превратилась
17
Чогори – верхний элемент корейского традиционного костюма ханбок (как женского, так и мужского), распашная блуза с длинными рукавами.
Ёнъин-бэк, увидев скромно стоявшую посередине комнаты дочь, склонил голову набок:
– Зачем ты переодеваешься на ночь глядя?
– Молодая госпожа неважно себя чувствовала и полдня провела в постели, – быстро нашлась нянюшка.
– Вот как? Моя дочь, которая не простужается даже зимой? Что случилось? – подозрительно спросил Ёнъин-бэк.
Когда он в ком-нибудь сомневался или чего-нибудь не одобрял, голос его становился немного гнусавым, а тон – требовательным, что отнюдь не украшало столь важного человека.
– Слишком долго упражнялась и повредила запястье, – ответила Сан, приподнимая рукав и показывая отцу опухшую руку.
Нянюшка, ничего не заметившая, пока Сан переодевалась, теперь изумленно вытаращилась, но сразу же опустила глаза, так как Ёнъин-бэк обрушился на нее за то, что она не уберегла его дочь.
– Нянюшка не виновата. Просто я слишком неопытна, вот и допустила ошибку, – поспешила вмешаться Сан.
Ёнъин-бэк неодобрительно поцокал языком и жестом попросил оставить его вдвоем с дочерью. Видя, что господин не в духе, нянюшка схватила Пиён за руку и с поразительной для толстухи прытью выскочила из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Ёнъин-бэк уселся на стул и продолжил отчитывать дочь:
– Субак, тренировки с мечом… Когда ты начнешь учиться тому, что необходимо знать каждой женщине?
– Отец, вы же говорили, что я должна уметь постоять за себя, если вновь нападут разбойники.
– Но я не говорил калечить себя тренировками. Ты что, собираешься стать генералом?
Сан села напротив отца и пожала плечами. К чему продолжать бесполезный спор?
Заметив непокорный взгляд дочери, Ёнъин-бэк тяжело вздохнул.
– С таким характером лучше бы тебе родиться мальчишкой. И не пришлось бы беспокоиться, что тебя отправят к монголам.
Сан почувствовала, как от отца пахнуло алкоголем.
– Вы ужинали с друзьями?
Ее вопрос прозвучал невинно, однако Сан знала, как провел вечер ее отец – она видела его в «Павильоне пьянящей луны». Ей было отчасти известно и о том, почему он там оказался.
– Просто деловая встреча. Надо было кое-что обсудить.
– Я думала, вы вернетесь позже. Вы предупреждали, что задержитесь.
– Нам пришлось прерваться, – с горечью ответил отец.
Сан опустила глаза. Скорее всего, встреча в «Павильоне пьянящей луны» прервалась из-за нее. Девушке удалось проникнуть в питейный дом и подслушать часть разговора, но ее заметили и едва не поймали пришедшие позже всех молодой человек в нефритовом одеянии и его спутник в черном.
– Сегодня мы не смогли толком ничего обсудить, но я все равно должен сказать тебе кое-что.
– Мне?
– Да, эта встреча касалась твоего будущего. – Ёнъин-бэк подался вперед и заговорил тише, будто поверял тайну: – Я нашел тебе мужа.