Любовь… любовь?
Шрифт:
В полдень жара была еще туда-сюда, но уже после обеда у меня дико разболелась голова, и теперь я чувствую, что устал как собака. Стою возле заднего крыльца, засунув руки в карманы, и думаю о том, сколько мне еще предстоит ждать, и в это время миссис Олифант, наша соседка, выходит на крыльцо, чтобы вытряхнуть скатерть. Она уже собирается вернуться в дом, но, заметив меня, задерживается на крыльце и смотрит на меня как-то странно.
— Похоже, что меня не хотят пускать в дом, — говорю я, чувствуя себя дурак дураком. — Вы случайно но знаете, куда они ушли?
Теперь она уже с явным изумлением таращит на меня глаза и приближается к нашей загородке, держа в руке скатерть в белую и красную клетку.
— Так они же в больнице, — говорит она. — Разве вы…
В больнице? Но ведь Ингрид ходит на консультацию по вторникам… — Внезапно я чувствую, что меня словно саданули кулаком в живот. И от страха все кишки свело судорогой. — Что случилось? — говорю. — Почему вы так на меня смотрите?
— Да как же, — говорит она, продолжая таращиться на меня. — Ингрид же забрали в больницу. С ней случилось несчастье.
Мне кажется, что солнце прожигает мне череп насквозь, и лицо миссис О. начинает расплываться у меня перед глазами. Покачнувшись, я хватаюсь за решетку.
— Она, я слышала, упала с лестницы, и у нее как будто выкидыш. Ее еще днем отвезли в больницу. Часа примерно в два. Неужто вы ничего не знали?
Я трясу головой — хочу сказать, что нет, не знал, и стараюсь, чтобы хоть немного прояснились мозги. Колени у меня подгибаются, ноги не хотят меня держать. Чувствую, что должен сесть, иначе упаду.
— Пойдемте, посидите у нас, — говорит миссис О., отворяет калитку, соединяющую наши участки, и впускает меня. — Я, видать, вас напугала… Так я, понимаете, думала, что вы знаете. Заходите. Выпейте чашечку чаю. Сразу почувствуете себя лучше.
Когда мы входим в комнату, мистер Олифант поднимает глаза от вечерней газеты.
— Это молодой Браун, Генри, — говорит миссис О. — Я вижу, он стоит у крыльца — не может попасть в дом. И представь себе, он ничего не знал об Ингрид, это я ему сказала… Садитесь, я налью вам чаю. Вам сразу станет лучше.
— Он ничего не знал? — спрашивает мистер О. — Ты будто говорила, что это произошло еще днем?
Должно быть, миссис О. делает ему какой-то знак у меня за спиной, потому что он больше не задает вопросов.
— Я сегодня весь день чувствовал себя как-то неважно, — бормочу я, и он смотрит на меня.
— А теперь вам стало совсем худо? — спрашивает он, подходит ко мне (этакий здоровенный дядя в одной рубашке без пиджака), кладет свою ручищу мне на затылок, пихает мою голову между колен и держит меня в таком положении примерно с минуту. — Ну, а теперь откиньтесь на спинку стула и расслабьте мышцы, — говорит он, отпуская мою голову. — Сейчас вы получите чашку чаю, и вам станет легче.
Миссис О. наливает мне чаю. Я покрепче ухватываю чашку и блюдечко, боясь выронить их из рук, и спрашиваю, нет ли у нее двух таблеток аспирина. Она уходит на кухню и возвращается с лекарством. Я проглатываю таблетки и принимаюсь за чай. Он довольно жидкий и теплый. Двое олифантовских мальчишек с диким визгом врываются в дом со двора, но мистер О. тотчас поворачивает их обратно и выставляет за дверь.
— Должно быть, миссис Росуэлл была так потрясена несчастьем, что не смогла вам позвонить, — говорит миссис О. — У вас ведь там есть телефон?
Да, у нас в магазине есть телефон. И прошло уже целых четыре часа с тех пор. Как это случилось. Вполне достаточно времени, чтобы позвонить. Я прекрасно это понимаю, и мистер и миссис О. понимают тоже.
— Может быть, вы хотите позвонить от нас? — спрашивает мистер О. — Пожалуйста, звоните, не стесняйтесь.
— Спасибо, — говорю я. — Сейчас позвоню.
«А что, если она умрет? — думаю я. — Что, если она умерла? Что, если сейчас, в эту самую минуту, я уже стал вдовцом и только не знаю об этом? Снова стал свободным…»
Я допиваю чай, и мистер О. ведет меня в прихожую, где на маленькой полочке стоит телефон.
— Номер вы знаете?
Я отрицательно качаю головой, и он начинает перелистывать, справочник. Потом берет трубку, называет номер, ждет и наконец говорит:
— Больница? Одну минутку. — И протягивает трубку мне. — Вот, говорите.
— Хэлло! Я хочу справиться о миссис Браун. Ее доставили сегодня днем. Несчастный случай, выкидыш… Что? Это говорит мистер Браун. Меня зовут Виктор Браун, а ее Ингрид… Да, да, правильно.
Я оглядываюсь, но мистер О. уже ушел. Стою, держу трубку, жду. В углу у входной двери детский педальный автомобильчик и трехколесный велосипед, а на площадке лестницы — большой резиновый мяч. Мне нравится, как отделана у них прихожая: стены оклеены светло-коричневыми обоями, а потолок — темно-синими с крошечными звездочками. По-моему, мистер О. все делает сам. Я толком не знаю, какая у него профессия, но по всему видно, что на жизнь им хватает. Они славные люди. Славные, положительные, спокойные и счастливые…
— Хэлло!
— Да?
— К сожалению, у нас пока еще нет сведений, мистер Браун. Миссис Браун еще находится в родильном отделении.
— А когда вы будете знать?
— Позвоните примерно через час. Или зайдите сюда и подождите. Тогда мы сообщим вам сейчас же, как только получим сведения.
— Хорошо, спасибо. Я зайду.
«Небось удивляется, почему меня до сих пор там нет», — думаю я, возвращаясь в столовую, где моего сообщения ждут мистер и миссис О.
— Я уверена, что все будет в порядке, — говорит миссис О. — У меня тоже был раз выкидыш, и даже в больницу не увозили. А потом двоих ребятишек родила, так что, видите, мне этот выкидыш ничуть не повредил. И у Ингрид была ведь еще не очень большая беременность?