Любовь на острове
Шрифт:
— Последнюю фразу ты не хотел добавлять, да? Знаешь, разговаривать с тобой — все равно что вырывать зубы. Тебе ктонибудь об этом говорил?
Я сжимаю руль в раздражении, желая, чтобы она не была так близко ко мне. Иногда до меня доносится запах ванили и роз — должно быть, это её духи. Должен сказать, что, хотя временами она немного встревожена, она выглядит чертовски хорошо для той, которая провела в самолете тринадцать часов.
— Я молчаливый, — говорю и тут же жалею, что дал ей хоть какую-то
Дейзи слегка поворачивается, ее бедро прижимается к моему.
— Расскажи, откуда ты знаешь Ричарда. Ты говорил, что вы были соседями.
— Да. Мы были соседями.
— Угу. А где выросли? В Окленде?
Я стискиваю зубы, гадая, как бы покороче ответить.
— В Расселе.
— Ой, в Роберте то есть? — шутит она, и это заставляет меня слегка зарычать в ответ. — Просто шучу.
Она толкает меня локтем в бок.
Я пытаюсь отодвинуться в сторону. Мне щекотно.
— Пожалуйста, не делай этого, пока я за рулем.
— Господи, — медленно произносит она. — А тебе ктонибудь говорил, что ты ворчун?
Мне не нужно отвечать на этот вопрос.
— Итак, в Расселе, — продолжает она через минуту, разбивая все мои надежды на то, что она заткнется. — Ты прожил там всю жизнь?
— Да.
— А Ричард был твоим соседом?
Я выдыхаю как можно громче.
— Да. Да. Мы это уже обсуждали.
— Я просто поддерживаю разговор. Пытаюсь узнать тебя.
— Пожалуйста, не надо.
— Говорить или узнавать тебя получше?
— И то и другое.
Она скрещивает руки на груди.
Я не буду смотреть на ее декольте, я не буду смотреть на ее декольте.
— Ты ворчун, — говорит она через мгновение.
— Да, черт возьми, я ворчун. На моем месте ты тоже была бы такой.
— Я не знаю, каково это-быть на твоем месте, ведь ты не рассказываешь о себе.
— Я имею в виду, что сегодня я раздражен, потому что мне пришлось вернуться и забрать твою неблагодарную задницу.
— Я ценю это, — протестует она, но это звучит довольно слабо.
— Неужели?
Она пренебрежительно машет рукой.
— Ладно. Злись дальше. Это не значит, что я не могу узнать тебя получше. Ты шафер, и я хотела бы узнать почему. Как ты в это ввязался?
Я бросаю напряженный взгляд, на мгновение задерживаясь на ее груди, а затем снова смотрю на дорогу.
— Я родился в Расселе. Ричард переехал в соседний дом, когда ему было шесть лет. Мы вместе ходили в школу. Все дети дразнили Ричарда, потому что он был тощим занудой, вечно падал, рыдал и не умел плавать. Но поскольку я был соседом Ричарда, мне стало его жалко. Я начал вступаться за него. С кулаками. С тех пор мы дружим, — я останавливаюсь, на мгновение отрывая пальцы от руля.
— Теперь довольна?
Она
— Похоже, Ричард был ботаником с самого начала. Надо было тебе жениться на моей сестре. К тому же его фамилия созвучна со
«стояк».
Я чуть не смеюсь.
— Его фамилия и есть Стояк.
— Но произносится как Стойэк, — исправляет она.
Я поджимаю губы, прежде чем посмотреть на нее. Она серьезна.
— Ты думаешь, его фамилия Стойэк? Нет. Ричард Стояк. Вот почему над ним смеялись всю жизнь.
Она качает головой, широко раскрыв глаза.
— Этого не может быть. Когда он добавил меня на Фейсбуке, я сразу же начала высмеивать его фамилию, и Лейси утверждала, что произносится как Стойэк.
— Лейси наврала, — говорю я ей. — Неужели ты не поняла, почему она не решается взять его фамилию?
— Я думала, чтобы продолжать наш род и наследие Льюисов.
Значит… Она может стать Лейси Стояк, — она хихикает. — Если она лжет об этом, что еще она скрывает?
— Не знаю, и мне все равно. У тебя свои проблемы.
— Что это значит?
Почему я открыл рот? Я должен был перестать говорить еще несколько часов назад.
— Что это значит, Тай? Если это твое настоящее имя.
Я бросаю на нее взгляд.
— А почему это не мое имя?
— Звучит выдуманным.
— Не выдуманное, я маори1.
Она на мгновение замолкает.
— Ого, ты маори?
Я киваю. Моя кожа становится темной на солнце, и сейчас конец лета, так что я сильно загорел, но, возможно, это не очевидно для нее.
— Да. Маори по материнской линии.
— Так что же означает «Тай»?
— «Великий экстрим».
Она трет губы, как будто пытается не рассмеяться.
— Что? — раздраженно спрашиваю я.
— Великий в чем? В обществе ворчунов?
Я закатываю глаза.
— Как бы ты меня ни называла, мне все равно. Тебя вообще назвали в честь сорняка.
— Не знаю, как вы их здесь называете, но у нас маргаритки2 —это цветы. Красивые вообще-то, — она так возмущена, что я почти улыбаюсь.
— Сорняки.
Она чуть ли не подпрыгивает на сиденье.
— Маргаритки не сорняки! Это цветы!
— Это сорняки, и я скашиваю их каждую весну, — я ухмыляюсь ей в ответ.
В ее глазах снова появляется блеск.
— Забудь о ворчуне, ты настоящий мудак.
Я пожимаю плечами.
— Как я уже сказал, называй как хочешь, мне все равно.
И тут она, кажется, замолкает.
Я бросаю взгляд на часы на приборной панели и внутренне вздыхаю от того, что время течет жутко медленно. Адский день.
Я проснулся рано, провел ночь на яхте, на которой на прошлой неделе отправился из Бей-оф-Айлендс в Оклендскую гавань к клиенту.