Любовь на острове
Шрифт:
Не говоря уже о том, что большая часть дороги была извилистой, и моя тошнота снова дала о себе знать. Тай, вероятно, был благодарен мне за то, что я заткнулась, но я просто пыталась не блевануть.
Последнее, что мне было нужно, — это еще больше опозориться.
Представьте, если бы я изгадила его раритетный грузовик? Он, наверное, вышвырнул бы меня и заставил ехать автостопом, даже не обернувшись.
По правде говоря, я была почти готова сделать это. Просто чтобы позлить его.
Наконец мы добираемся до симпатичного городка Рассел, с причудливыми магазинами и людьми, толпящимися вдоль
Я пытаюсь быстро выбраться из грузовика, и практически вываливаюсь из него. К черту свадебную вечеринку, я надеюсь, что это был последний раз, когда я застряла в такой близости с Таем.
Я улучаю момент и прислоняюсь к пассажирской двери, сразу же делая глубокий, успокаивающий вдох. Мы находимся в конце длинной гравийной дорожки, по обеим сторонам которой тянутся зеленые холмы, спускающиеся к широкому бледному пляжу и бирюзовой воде за ним. Если бы мне пришлось описать Новую Зеландию одним словом, я бы сказала «насыщенная». Каждый цвет, от зелени до синевы неба, яркий и притягательный, как будто контраст увеличили с помощью цифровых технологий.
А воздух здесь… Такой свежий, что мне кажется, будто он лечит мое похмелье.
Я перевожу взгляд на большой белый дом перед нами и кучу машин, припаркованных на траве. Тай залезает в кузов и без особых усилий вытаскивает тяжелые чемоданы. Его загорелые мускулы напрягаются, и мне приходится отвести взгляд, прежде чем он поймет, что я пялюсь на него.
— Где мы? — спрашиваю я, оглядывая окрестности. — Я думала, мы едем в отель.
— Это дом моих родителей, — неохотно говорит Тай, волоча мой багаж по гравию к мощеной каменной дорожке, ведущей к парадной двери.
— Родителей? — я бегу за ним. — Ты вырос здесь? Это великолепно.
И это действительно так. Дом двухэтажный, с верандой, под каждым окном ящики с цветами. Напоминает дом моих родителей в Орегоне, за исключением того, что белая краска здесь чистая и блестящая, а мои родители покрасили свой дом однажды в 90-х годах и с тех пор оставили всё на волю стихии. Мама говорит, что это шеббишик, но я знаю, что они просто слишком заняты фермой, чтобы обращать внимание на что-то еще, например, на дом или своих детей.
Кстати, пока я глазею на прелесть родительского дома Тая, парадная дверь открывается, и мои родители выходят на крыльцо.
— Так, так, так, — говорит отец, спускаясь по тропинке к нам.
— Ранняя пташка, — он кивает Таю. — Спасибо, что привез ее. Я бы не винил тебя, если бы ты оставил ее в аэропорту. Я знаю, каково это — возить Мисс Дейзи.
— Спасибо, пап, — говорю я, закатывая глаза, когда Тай неодобрительно хмыкает и исчезает внутри.
Я не видела своих родителей с Пасхи прошлого года. Они всегда были религиозны, поэтому пропустить Пасху с ними в местной церкви — это все равно что отречься от них, хотя зимой я провела Рождество с Крисом, что, оглядываясь назад, было неправильным решением.
Мой папа хорошо выглядит. У него всегда был загар, потому что он много работает на улице, но темные круги под глазами исчезли, и его лицо выглядит более пухлым и счастливым.
— Ты отлично
От него исходит знакомый и успокаивающий запах, и я даже не представляла, как сильно нуждаюсь в ласке от близких.
— Это из-за вина, — говорит мама у него за спиной, пока Тай уносит чемоданы в дом.
Моя мама выглядит так же, как и всегда, такая же маленькая, как я, но худенькая, как птица, а не спортивная и фигуристая. Она одета в шорты цвета хаки и клетчатую рубашку, те же самые вещи, которые она носит дома круглый год, хотя сейчас у нее сандалии на липучках, вместо галош.
Мы очень разные. Я не думаю, что она когданибудь пользовалась косметикой, у нее длинные вьющиеся седые волосы, всегда собранные в хвост. На голове у нее неизменная бейсболка и очки. Должно быть, она иногда смотрит на меня и гадает, откуда я, черт возьми, взялась.
Она оглядывает меня с ног до головы. Она не из тех мам, которые делают какие-то сопливые или пассивно-агрессивные замечания, вместо этого она держит все при себе и смотрит на меня, как на инопланетянина.
Прямо сейчас я чувствую себя таковой. Странно видеть своих родителей здесь, в чужой стране, не окруженными грудами сельской работы и яблок.
Я иду обнять маму, и она легонько похлопывает меня по плечу.
Она никогда не была хороша в объятиях или физической привязанности, что, вероятно, каким-то образом передалось и мне.
— Я рада, что ты здесь, — говорит она и отстраняется. — Ты в порядке? Из-за смены часовых поясов? Ты спала в самолете?
— Вроде того, — отвечаю я. — Я просто устала с дороги. И не понимаю, почему мы все здесь. Я думала, что мы будем в отеле.
— Таков был первоначальный план, — говорит папа. — Но раз свадьба состоится на пляже за домом, может быть, всем будет проще остаться здесь.
— Проще? — повторяю я. — Полагаю, ты говоришь не о Лейси.
— У меня горят уши, — раздается тихий голос сестры из-за спины мамы, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, как она выходит из дома.
Вау. Странно видеть ее после стольких лет, хотя я постоянно вижу ее фотки в социальных сетях.
Лейси на пять дюймов выше меня, унаследовав рост от папы, а худощавое телосложение — от мамы. Ее стиль тоже не сильно изменился: удобные сандалии, джинсы, хотя на улице довольно жарко, черная блузка, от которой даже мне стало жарко. Ее светлые волосы собраны в длинный пучок, и, к моему удивлению, она подкрасила губы пурпурным блеском, возможно, пытаясь принарядиться. Она всегда носила очки, но с этими новыми выглядит как сексуальная секретарша.
Лейси прекрасна. Она соответствовала бы фантазии каждого парня, но из-за стервозного лица парни в средней школе боялись ее.
Они доверяли мне, а ее считали горячей, но слишком умной, слишком пугающей, слишком серьезной. Добавьте к этому тот факт, что мои родители были очень строги с ней, и она выросла, никогда понастоящему не зная, насколько красива.
Все, что ее волновало, — это школа.
— Привет, — весело говорю я ей. — Я сделала это!
Она подбегает ко мне, и быстро обнимает. Она пахнет шампунем «Пантин», и я немедленно переношусь назад во времени, когда мы мылись одним шампунем на двоих. Такое ощущение, что это была другая жизнь.