Любовь на спор
Шрифт:
Ника смеется почти истерично и так же низко шипит:
— Я бы сделала это снова. Ты не представляешь, какое было удовольствие нажимать курок. А ты? Не жалеешь, что подставила мать? Как она вообще там появилась?
— Алекс позвал, — говорю тихо и отвечаю на вопрос: — Сомневаюсь, что отсидка дала этой женщине хоть долю света, но я не жалею. Только надеюсь, что она больше ничьей судьбы не разрушит.
— Значит все хорошо и единороги срут радугой? — поднимает Ника брови и ослепительно улыбается,
Потому что за пять лет мы с Марком были столько раз на грани развода, что порой становится страшно за психику наших будущих детей. Разве что последний год как-то страсти поутихли. Наверное, потому что мы наконец закончили ремонт везде, где только можно. В клубе, в доме, в наших отношениях.
И как по клише, когда думаешь о хорошем, внезапно случается плохое.
А звонок Марка, который должен быть на встрече с поставщиками, я ничем иным назвать не могу. Обычно он сразу приезжает, но не звонит.
Ника уже во всеоружии идет заказывать новую порцию кофе, а я отвечаю на звонок мужа.
— Что случилось?
— Живо домой!
Когда прощаюсь с Никой, замечаю, что интерес к Кириллу угасает в геометрической прогрессии к улыбке нашего бармена. Так что бегом бегу домой, пару раз чуть не поцеловавшись с машинами на парковке. Сначала возле клуба. Потом возле нашего жилого комплекса.
Если честно, то трясутся руки, пока иду к подъездам. А пока еду в лифте думаю, что могло Марка так разозлить.
Соображаю с бешенной силой, перебирая свои возможные провинности. Не заправила кровать? Бред…. Не поцеловала с утра? Да, не может быть. Плохо сосала ночью? Ну, хватит. Одна мысль вычурнее другой, так можно и ощутить вину за поход в больницу.
«Черт», — останавливаюсь у двери и понимаю, что скорее всего дело в этом. Ну в таком случае, пусть объяснит какого черта за мной устроил слежку.
Дверь не заперта, и я прохожу в прихожую, снимаю обувь, пальто и сглатывая страх, спешу в гостиную, что скрещена с кухней.
Марк за столом. И он точно не шутил. В том смысле, что совершенно не в духе. Потому что даже не притронулся к разогретой еде.
— Случилось, что-то очень серьезное, если ты не съел лазанью.
— Очень серьезное, — поднимает он голову и я вижу, как желваки буквально пляшут по лицу, словно он сдерживает себя. — Сядь.
— Может ты прекратишь меня пугать? А то будет как тогда… Ты увидел меня с мужчиной, а это оказался мой восьмидесятичетырехлетний дед, — смеюсь, но все же сажусь на против. Взглядом цепляю разбитую рамку с нашей фотографией, что лежит возле дивана. Спальню мы все же отделили стенкой и теперь это можно назвать полноценной евродвушкой.
— Сейчас речь не гипотетической измене, а о том, что я нашел это….
Он вытаскивает одну руку из под стола и с треском кладет какие-то пластиковые обломки. И не пользуйся я этим боксом для таблеток пять лет, никогда бы его не узнала.
— Так… Разбил рамку, уничтожил бокс, какие еще бедствия нас ожидают?
— Как насчет развода?
— Опять двадцать пять… В прошлый раз я, в этот раз ты… Не понимаю, почему мы еще вместе, — поднимаюсь и иду в спальню раздеваться. Надоело это тесное платье, как и разговор, смысл которого я не улавливаю.
Марк уже за спиной, разворачивает меня и прижимает к зеркалу.
— Ты принимаешь противозачаточные. Все пять лет я был уверен, что мы хотим одного и того же, а тебе важнее твоя фигура! Тренировки, диеты! Что дальше, Даша? Мне сделать вазектомию? Пытаюсь сдержать смех, но он буквально вырывается из меня, потому что каждое обвинение как баскетбольный мяч, которым Марк бьет мимо, даже не коснувшись корзины.
— Если что. Вчера на ночь мы уплетали суши. Это к разговору о том, что я соблюдаю диету. А насчет детей. Ты неуравновешенный и дикий, ты ходишь по дому голым, ну какой из тебя отец? — выговариваю сквозь хохот…
— Когда? — тут же возмущается Марк, а я рукой задеваю спящего бойца.
— Да, всегда!
— Не оправдывай свое желание быть худой!
— Я не оправдываю, я говорю, как есть. Как я могла быть уверена, что мы готовы к ребенку, если мы с тобой разводится собирались несколько раз на дню?! Какому ребенку нужны настолько дикие родители? Тебе ли не знать, насколько важны отношения в семье для психики ребенка!
— Семейную психологию ты могла обсудить со мной, а не пить это дерьмо!
— Я бы все равно пила это дерьмо, потому что у нас не было даже места, где поставить кроватку! Вечный запах краски, клея! Кого ты хотел бы вырастить в таких условиях?! Мутанта?!
— Допустим, раньше… Пол года назад мы действительно жили в плохих условиях и ссорились, но сейчас то все хорошо…
— Я зна-аю, — подхожу как можно ближе, но осторожно, словно к дикому зверю. — Я знаю, что сейчас все хорошо.
— Тогда зачем это?! Врач тебя еще на анализы записал, чтобы продолжить курс таблеток.
— Ну вот откуда ты все знаешь? — качаю я головой, обнимаю любимого за шею, замечая, что он сразу расслабляется. — Врач действительно хочет продолжить мне курс таблеток. Только это…
— Что, — почти хрипит Марк, теряя ориентацию в пространстве. Как мне нравится вот так на него действовать. О том, какие ощущения этот баламут вызывает во мне, можно не упоминать. Но голова кружится явно не из-за моего положения.
— Курс витамина…
— Какого? — уже раздражается Марк моей медлительности. — Даша, не беси! Что он тебе собирался назначить?