Любовь не выбирает
Шрифт:
— Это Хелен, — представил ее Макс. — Она будет стенографировать.
Проницательным взором врача Али тут же отметила деформированные суставы пальцев у Хелен, когда та положила руки на клавиатуру. Обращалась ли стенографистка к врачу по поводу артрита?
Пронесся негромкий гул приветствий, и Макс немедленно включился в деловой процесс, выбросив из головы тело Али, с которого он слизывает черешню в шоколаде.
— Благодарю вас за то, что выделили время в своем рабочем графике, чтобы мы смогли встретиться все вместе. Я, конечно, поговорю с каждым
Все сидящие за столом согласно закивали.
— Сейчас мы начнем со свидетельства доктора Грегори, а затем пройдемся по хронологии происшедшего и поговорим с каждым из вас по очереди, по мере того, как разворачивались события. — Макс разложил перед собой документы и окинул взглядом присутствующих. — Возражения есть?
Али судорожно сглотнула слюну. Господи, он уже говорит как адвокат. Даже голос у него звучит по-другому — в низком бархатном тембре появились отрывистые нотки.
Губы Макса сложились в официальную улыбку.
— Доктор Грегори, не могли бы вы рассказать о том, что произошло в ночь, когда умер Натаниэль Каллен?
Али тщетно искала на его лице следы того мужчины, с которым она провела ночь. Мужчины, который угощал ее шоколадными черешнями.
Но его сейчас здесь нет — его место занял холодный профессионал.
Сердце больно заколотилось. Она рассказывала эту историю сто раз. Практически все в комнате слышали ее столько же.
Ей должно быть от этого легче. Но легче не стало. Али прерывисто выдохнула:
— Хорошо.
Макс услышал дрожь в ее голосе, и ему захотелось протянуть руку через стол и коснуться Али. Но пришлось ограничиться ободряющим кивком.
— Никто здесь вас не судит, Алейша.
Али сдержала естественное желание поправить его.
Но, заметив теплоту его взгляда, все простила. Пусть называет как угодно!
— Та ночь была… просто сумасшедшая, — чужим голосом начала она.
Редж похлопал ее по руке. Она сделала глоток воды. Не хватает еще выставить себя слабонервной перед этой когортой серьезных мужчин — ее начальства. Хирургам подобает быть твердыми, отстраненными и стойкими.
Всеми этими качествами она так полностью и не овладела.
Она знала, что она — хороший врач, хороший хирург, но также знала, что некоторые из ее коллег считают ее неподходящей для профессии нейрохирурга.
Али откашлялась и посмотрела прямо на Макса:
— Когда Натаниэля привезли в сопровождении его матери в отделение скорой помощи, у меня был пациент пятидесяти семи лет с нарастающей неврологической симптоматикой.
— Это произошло в… — Макс сверился с записями, — в два часа ночи?
Али кивнула.
— Да. — Она отпила воды из стакана. — Прошло почти двадцать четыре часа после его падения с кровати. Он жаловался на головную боль, но с точки зрения неврологии он был стабилен. Его и пациента с аневризмой просканировали
— Сначала Натаниэля?
— Да. Я просматривала результаты Натаниэля, а в это время сканировали мистера Тода. Результаты показали очень маленькую, в два миллиметра шириной, экстрадуральную гематому без смещения по средней линии. С точки зрения неврологии состояние Натаниэля было вполне удовлетворительным, и я решила, что ему согласно обычной процедуре достаточно консервативного лечения, с тем чтобы понаблюдать его в послеоперационной палате, а на следующий день повторить компьютерную томографию.
— Это стандартная процедура?
— Да.
Макс сделал пометку в бумагах и кивнул, чтобы она продолжала. Он видел, как Али устала повторять одно и то же, но он хотел услышать все из ее уст.
— Что потом?
— Компьютерная томография мистера Тода показала большой разрыв мозговой аневризмы, что требовало срочного хирургического вмешательства. Через полчаса он был в операционной.
Макс кивнул, снова сверившись со своими записями.
— Натаниэлю стало хуже, пока вы оперировали мистера Тода?
— Да. Примерно спустя три часа мне позвонил в операционную мой ординатор. У Натаниэля только что произошел эпилептический припадок с кровоизлиянием в глаз. Он был вялый, но трудно было определить от чего — то ли это последствия припадка, то ли экстрадуральные проявления.
Макс сосредоточенно сдвинул брови:
— Но это нетипично? — Он посмотрел в свои записи. — Я имею в виду такое запоздалое ухудшение.
Али пожала плечами:
— В его случае все нетипично. Но, совершенно определенно, такое уже бывало. Типичным является следующее: если у кого-то происходит резкое ухудшение, обычно оно проявляется через несколько часов после первоначальной травмы. Экстрадуральные — это артериальные кровотечения, поэтому они могут происходить быстро, и у пациента декомпенсация может наступить тоже очень быстро, как произошло у Натаниэля.
— Понятно, — кивнул Макс. — Что было потом?
— Я сказала Джонатану — это ординатор — привезти Натаниэля в восьмую операционную. В четвертой операционной я заканчивала зашивать рану, со мной находился старший ординатор, который был вполне готов сделать это. Я вышла из четвертой операционной и направилась прямо в восьмую, где снова вымыла руки, пока Натаниэля укладывали на стол.
— Сколько времени прошло до начала операции?
— С момента телефонного звонка? Около пятнадцати минут. Было столько крови…
Али опустила глаза. Даже сейчас она видела, как ярко-красная кровь стекает по зеленым простыням на пол, видела лужу крови вокруг своих бахил.
Она слышала о таких случаях, не раз видела раньше обильные кровотечения в отделении скорой помощи, но не могла себе представить, что увидит столько крови, вытекающей из головы восемнадцатилетнего парня.
Она никогда не забудет ту кровь.
Али вновь посмотрела на Макса:
— Я не смогла остановить кровотечение. Он умер на столе.