Любовь, обман и бриллианты
Шрифт:
— А я вас сразу узнала, — сообщила Светлана, после того как уселась за стол, а я обслужил ее, налив кофе. — Только вчера щека у вас была невредима.
— Я вас тоже сразу узнал. — Я посчитал неуместным говорить ей, что щечки у нее и вчера, и сегодня одинаково приятны на вид и, очевидно, восхитительны на ощупь.
— Кто это вас так? — спросила гостья, которой, видимо, не давала покоя моя изуродованная внешность.
Исключительно для того, чтобы поддержать разговор, я рассказал о нашем с Ольгой знакомстве с двумя негодяями. Похоже, моя страшилка возымела действие, и я с удовлетворением
— А что им от вас было нужно?
— Ну, возможно, они хотели отобрать у нее бабушкину шкатулку, — ляпнул я совершенно некстати.
Светлана посмотрела на меня с подозрением.
— Вы так близки с Ольгой, что она рассказала вам о бабушкиной шкатулке?
Я счел не совсем уместным говорить с девицей о своей близости с ее младшей сестрой и с ловкостью жонглера парировал:
— А что, это такой большой секрет? Вы, кажется, тоже не шибко храните семейную тайну, если это действительно тайна.
— Да, это секрет. О бабушкиной шкатулке известно только в нашей семье. Узнаю Ольгу — готова первому попавшемуся… человеку все выболтать. Она в постели вам об этом рассказала?
— Причем здесь постель? — Я был искренне возмущен. — Да она мне толком ничего и не говорила. Сказала только вскользь о какой-то бабушкиной шкатулке с драгоценностями. И вы, кстати, первая открыли эту тайну своему жениху.
Подозрение на лице девушки сменилось удивлением.
— Какому еще жениху?
Я подивился про себя ее потрясающему умению притворяться невинной овечкой и рассказал ей о ее же женихе-немце. И после этого произошло то, чего я менее всего ожидал. Девица рассмеялась и переспросила:
— У меня есть жених-немец?
Должен сказать, мне ее смех понравился, хоть и прозвучал он несколько несвоевременно, если учесть окружающую обстановку и некоторую нервозность нашего разговора. Поэтому я хмуро посмотрел на девицу — мне смеяться было не над чем и повторил ей свои сведения о ее женихе. В ответ на это Светлана сказала:
— Да-а, наша Оля далеко пойдет. Она у нас большая выдумщица. Чего только не придумает, чтобы затащить кого-нибудь в постель. Послушайте, как вас зовут?
Я назвал свое имя, и Светлана уже абсолютно серьезно рассказала мне свою версию происходящих у них в семье событий. И надо сказать, эта версия была ничуть не менее занимательна, чем версия ее сестренки.
Итак, если верить Светлане, это не она собралась стащить бабкину шкатулку с драгоценностями и сбежать за границу, а Ольга, это не у Светланы появился немец-жених, а у «нашей Оленьки завелся какой-нибудь новый ухажер — такой же проходимец, как и она».
Признаться, я не очень поверил рассказчице. Очевидно, мое неверие солдатским сапогом отпечаталось у меня на лице, и Светлана, внимательно посмотрев, сказала:
— Послушайте, Саша. Я вижу, вы мне не верите. Мне жаль, что вы попались в Ольгины сети. Если бы вы знали, какая она авантюристка, вы бы мне поверили. У вас лицо порядочного человека, в отличие от массы Ольгиных дружков, которых мне довелось повидать. Наверняка, вы с ней знакомы дня два-три и еще не успели ее раскусить, но поверьте мне, она принесет вам много бед, а потом вас бросит. Вы знаете, чья это квартира?
Я
— Это квартира друга нашего папы. В семнадцать лет она стала его любовницей, а он ей в отцы годится. У него жена, двое детей. Они жили чуть ли не впроголодь, а он совсем голову потерял и одаривал Ольгу ценными вещами. Хотел бросить из-за нее семью. Нашему папе с трудом удалось вразумить его. А потом папа выбил для него командировку за границу, и они уехали, «сдав» квартиру Ольге.
— А машина? — удрученно спросил я.
— «Восьмерка»? Машина наша. Папа купил, а Ольга ездит. Для того, как она говорит, чтобы чаще с нами видеться — со мной и бабушкой. Она и живет поэтому отдельно — к нам же она не может приводить кого угодно и когда угодно. Институт не закончила, с работы ушла. Все для того, чтобы заниматься ночным ремеслом. А теперь хочет украсть бабушкины драгоценности и уехать с ними за границу. Вы знаете, какая у нее мечта?
Я снова отрицательно покачал головой и закурил.
— Жить на берегу синего моря. Но, конечно, не в каком-нибудь грязном Сочи, а где-нибудь на Канарах или Багамах. И уж, конечно, не в рыбацкой лачуге, а в собственной вилле.
Я молчал. В голове было пусто. Разумеется, я не очень-то верил этой девице. Понятно, раз сестры в ссоре, они могут наговаривать друг на друга. И синее море — звучит очень уж по-сказочному. Да и то, что Ольга вскружила голову солидному отцу семейства и лишила детей куска хлеба, смахивало на слезоточивую мелодраму. Прямо какая-то злодейка-разлучница. Но ведь, если смотреть на вещи объективно, мне она тоже вскружила голову. А иначе, что бы я делал в этой квартире? А может, я не слишком-то верю словам ее сестры именно потому, что не хочу верить? Ведь, положа руку на сердце, я действительно хочу видеть Ольгу, и желательно каждый день. А еще я хочу ее видеть прямо сейчас и здесь, чтобы устроить сестрам очную ставку и разобраться, кто из них говорит правду, а кто — нет. Или хотя бы, кто из них говорит больше правды.
Светлана внимательно посмотрела на меня и привела последний аргумент:
— Как вы думаете, почему она пошла в квартиру в своем дурацком парике? Если она говорила вам правду, то зачем ей было выдавать себя за меня? Только из детской прихоти? Она уже взрослая. Она готова по трупам шагать к своей цели и выдавать ложь за правду. Честному человеку незачем менять свою внешность. Она не шпион. Просто хотела поссорить меня с бабушкой и выманить у нее драгоценности или надавить на меня через нее, вот и все. Я специально сегодня зашла к ней, чтобы, глядя в ее бесстыжие глаза, высказать все, что думаю о ее позавчерашней выходке, да жаль, что не застала дома.
Посмотрев на часы, Светлана встала, вымыла свою чашку и, даже не предложив вымыть мою, взглянула на меня с таким состраданием, словно я только что узнал о внезапно поразившей меня болезни. А потом она вспомнила о себе и озабоченно спросила:
— Так вы говорите, хулиганы дожидались вас у Ольгиного подъезда?
Я подтвердил и, глядя на свою немытую чашку, добавил, что «хулиганы» могут и сейчас здесь кого-нибудь поджидать — такая уж у них профессия хулиганская.
— Вы не проводите меня до метро? — явно занервничала девушка.