Любовь окрыляет
Шрифт:
– Ну… – Вадик задумался, неспешно шевеля полными губами. – Иногда бывает и такое.
– Все-то у тебя иногда, – поддел его Симаков.
– Ну! – обиделся немного Вадик. – Иногда… А как надо-то?
– А надо, чтобы всегда, – высказал свою давно созревшую застарелую мысль Симаков. – Всегда чтобы хотелось ее дома иметь, Вадик, а не от случая к случаю… Тут вот сверни и там вон у забора припаркуйся… Так вот должно быть так, чтобы не хотелось бежать от нее никуда и никогда. Чтобы не злила, не раздражала, не мешала.
– У-уу! – засмеялся Вадик, притормаживая. –
– Вот потому я и один. – Симаков натянул поглубже вязаную шапку. – Потому что не хочу, чтобы как у всех и чтобы иногда…
Конечно, они опоздали. Рабочий день на фирме закончился. Сотрудников здесь никто не задерживал. Принято такого не было правилами внутреннего трудового распорядка, о чем поведал Симакову серьезный пожилой охранник.
– И что, прямо вот вообще никого в здании нет? – изумился Симаков, отлично рассмотревший с улицы светящиеся окна как на первом, так и на втором этажах.
– Да есть кто-то из руководства. Им-то не пристало рано уходить. Это дурной тон.
– А случайно нет на месте кого-то из руководства, у кого в подчинении работает Светлана Карпова?
Совершенно «случайно» начальница Светланы оказалась на месте. И совершенно «случайно» оказалось, что та никогда раньше восьми вечера домой не уходила.
– Уйдешь тут, как же! – зло фыркнула та, закуривая в кабинете возле открытой форточки. – Когда всю работу отдела приходится не только контролировать, но и переделывать. Черт знает что творится!!! А сегодня вообще не уйду до полуночи!
– Почему сегодня так? – вежливо поинтересовался Симаков.
Он решил до конца выслушать все жалобы немолодой уже, но достаточно симпатичной женщины с модной стрижкой, на высоченных каблуках и в чрезвычайно короткой юбке.
Во-первых, она ему понравилась. Не выпендривалась перед ним. И не боялась. Удостоверение прочла без невольного трепета, как зачастую это случается. Сразу предложила сигарету. Он закурил, разумеется, встав с ней рядом возле окна.
Во-вторых, когда человек до конца выговорится, нажалуется вдоволь, он невольно проникается симпатией и доверительностью к тому, кто сумел его выслушать.
А в-третьих, он уже никуда не спешил. Полчаса, отведенные ему руководством, истекли еще в пробке. Светланы Карповой на работе не было, как и всех сотрудников их отдела. И…
И вообще, дома его никто не ждал, даже мыши! Почему не поболтать с приятной женщиной и не покурить с ней за компанию возле изрисованного морозом окна?
– Погода какая замечательная, – вдруг произнесла она мечтательно, потушив окурок в пепельнице. – В выходной бы да на лыжах! Вы ходите на лыжах, Игорь Сергеевич?
– Что? На лыжах? Я? – Он изумленно заморгал. Вспомнив тут же, что последний раз стоял на лыжах еще в институте. – Даже не знаю, что и сказать… Забыл уже, наверное, как это делается.
– Мастерство не пропьешь! – кивнула она утвердительно и шлепнула его по плечу: – Приглашаю вас на загородную прогулку на лыжах в ближайшее воскресенье.
– Что? Меня?
Симаков не знал, что говорить. Еще никогда женщина не приглашала его, и тем более на лыжную прогулку. Да у него и лыж-то нет! И стоять он на них разучился наверняка. Пойти, чтобы над ним посмеялись? Он этого не переносил.
– Не стоит долго раздумывать, Игорь Сергеевич, – засмеялась она с непонятной грустью. – Не в жены же я вам себя предлагаю. Всего лишь за город, на лыжах.
– У меня их нет, – неожиданно признался он. – И не было никогда своих. В школе выдавали, в институте…
– У меня есть снаряжение под ваш рост, не переживайте. Так что, могу я на вас рассчитывать? Может, у вас на воскресенье имеются какие-то планы?
В воскресенье? А какие планы у него на воскресенье? В том случае, если не выдернут на работу, не случится ничего страшного и все правонарушители решат хорошенько выспаться в ночь с субботы, то в воскресенье Симаков тоже мечтал отоспаться. Потом хотел сходить в магазин, закупить еды побольше, чтобы не рыскать по пустым полкам холодильника среди недели. Что-нибудь приготовить позатейливее, чем простая яичница с жареной колбасой. И…
– Да нет у меня никаких планов, один я, – вдруг признался он женщине, с которой знаком был пять-десять минут и с которой лишь выкурил по сигарете у занесенного снегом окна. – У меня даже мышей нет!
– А с ними, думаете, веселее? – Она повернулась спиной к окну, оперлась о подоконник, скрестила руки на груди, глянула на него с задумчивостью и вдруг кивнула непонятно кому. – Вы как зашли, я сразу это почувствовала.
– Что это? – забеспокоился Симаков и тут же инстинктивно отодвинулся от начальницы Светланы Карповой.
– Что вы не станете меня раздражать, мешаться под ногами и радовать будете лишь иногда. Что вы… Что вы либо никак, либо навсегда… Но это ни в коем случае не звучит как предложение. Вы не пугайтесь.
Была бы у Симакова на загривке шерсть, встала бы дыбом. Даже позвоночник, кажется, ощетинился, и лопатки напряглись до хруста. И если и испугался Симаков, то совсем не предложения, которое могло последовать.
Это колдовство какое-то, не иначе! Как ей удалось с точностью угадать его собственные мысли?! И повторить их слово в слово, то, что он не так давно говорил Вадику? Может, тот ей позвонил, пока Симаков с охранником разговаривал и на второй этаж поднимался?
Вряд ли, исключено. Вадик даже дороги к этой фирме не знал, и откуда ему известно, кому здесь подчиняется Светлана Карпова. Не мог тот такого знать. И позвонить не мог, и предупредить, и разболтать. Как же тогда она все это?..
– Я ведь, как и вы, живу одна. И мне даже нравится! – снова заговорила она, совершенно не глядя на Симакова, может, привыкла, что каждое ее слово ловят с повышенным вниманием, или имела обыкновение говорить сама с собой, ни к кому конкретно не обращаясь. – Что хочу, то и делаю. Хочу готовлю, хочу нет. Иду, куда хочу, сплю, сколько хочу. Никому не подчиняюсь, ни перед кем не отчитываюсь. За меня некому бояться. Мне не за кого бояться, не за кого рвать сердце, но…