Любовь окрыляет
Шрифт:
– Но что?!
У него совершенно точно пересохло в горле. Он очень волновался из-за ее слов, из-за самой этой женщины. И казалось очень важным, что она скажет в следующую минуту. Она ведь повторяла его мысли, выдавая за собственные. И это было очень важно для него сейчас. Гораздо важнее Светланы Карповой, ее любовника, всех на свете грабителей и их преступлений.
Эта женщина с модельной стрижкой, удивительно ее молодящей, говорила сейчас как раз то, о чем он размышлял много раз. Но всегда казалось: что-то им недодумано, имеется некий пробел,
Может, она догадалась?
– Но что?! – поторопил он ее с продолжением. – Вы сказали, что вам не за кого бояться, не за кого рвать сердце, но…
– Но с некоторых пор я вдруг начала понимать, что не чувствую его! Я просто не чувствую своего сердца, Игорь Сергеевич! Оно будто умерло… Или я его сама похоронила в своей спасительной философии, прославляющей одинокую жизнь. Вы-то сами как считаете?
– Что я считаю? – повторил он ее вопрос, совершенно растерявшись.
– Наша одинокая жизнь, очень удобная, не обременительная ни кому-то, ни нам самим, она… Она чего-то стоит?
И ему тут же на ум пришли дерзкие слова Вадика о том, что жизнь Симакова не стоит ничего, раз у него никого нет. Даже мышей!!!
– Наша жизнь, конечно же, не бесполезна, – важно выпятив губу, проговорил Игорь Сергеевич. – Кому-то пользу мы приносим.
– Особенно я, вовремя предоставляя отчетность! – фыркнула она печально и снова повернулась к окну, закуривая. Затянулась, выдохнула густым клубом, замахала рукой, разгоняя дым. – Завтра на мое место придет другая… Назначат вон хотя бы ту же Свету Карпову, и никто обо мне не вспомнит. Никто!
– Ну почему же? – попытался он возразить, хотя сто, нет, тысячу раз был с ней согласен.
– Почему?! Да потому что когда мое сердце остановится насовсем, ничье рядом не дрогнет, понимаете, Игорь Сергеевич?! Ничье!!!
– Но ведь и ваше не болит, – и он зачем-то положил ладонь на левую сторону груди, будто проверяя, есть оно там еще или нет. – И ваше сердце ни о ком не дрогнет. Вы обезопасили себя от боли… Впрочем, так же, как и я.
– Да к черту такую безопасность, Игорь Сергеевич! – с легким стоном перебила она. – Хотите сказать, что вас устраивает это? Вас устраивает, что вы не чувствуете, где больно, а где хорошо? Что… Да так со временем разучишься понимать, где холодно, где горячо!!! Разве это жизнь?! – И тут она вдруг совершенно неподобающе строго как крикнет: – Так вы идете со мной в воскресенье на лыжах или нет?!
– Да! – в точности копируя ее интонацию, заорал Симаков. – Да, иду, но это…
– Совершенно ничего не значит, понимаю, – кивнула она и, ткнув недокуренную сигарету в пепельницу, пошла к своему столу. – Так что привело вас ко мне, уважаемый Игорь Сергеевич? Что вы хотели узнать у меня о Светлане Карповой?
– Все.
– О, как! – хмыкнула ее начальница. – Личной жизнью своих сотрудников я не интересуюсь.
– Почему?
– Если уж я на свою личную жизнь давно рукой махнула, почему меня должна интересовать чья-то еще? – Она недоуменно подергала узкими плечами, обтянутыми тесным черным пиджачком. – Сплетни я не слушаю. Единственное…
– Что?
– Как-то несколько раз я видела из окна и когда мимо проходила, как Светлана садится в машину с тонированными стеклами. Причем эта машина не принадлежала их семье. На какой ее встречал и привозил иногда муж, я знаю.
– Ну вот! А говорили, что не интересуетесь! – обрадовался Симаков и тут же нырнул в карман куртки, достал блокнот, намереваясь записывать.
– Не интересуюсь, – прервала она его с холодком. – Но и глаз не закрываю, мне их пока не выколол никто и не завязал. Номеров не запомнила, мне не надо, а вот марка…
Симаков исправно внес дополнения в свои записи. Снова поднял на нее глаза и снова почувствовал странный тревожащий интерес к этой женщине. И вдруг понял, что ему очень хочется ей понравиться. Очень! И хочется быть ловким и спортивным в воскресенье на лыжне. С хрустом вспарывать свежий снег, красивым винтом съезжать с гор, давать дельные советы и поддерживать, если понадобится. А у него даже…
У него даже костюма спортивного нет, вот! Не ехать же за город на лыжах в старых форменных штанах! И в домашних трико, в которых обычно пролеживал на диване, стыдно. Что надеть-то, елки-палки?!
– Еще я заметила одну особенность, – вдруг проговорила начальница Светланы Карповой, глядя на Симакова задумчивым отсутствующим взглядом. – Несколько раз подряд эту машину сопровождало такси.
– Как это?
– Ну не знаю, может, мне показалось. Но въезжает на стоянку эта машина, сзади непременно останавливается такси. Причем оттуда никто не выходит, и пассажиров таксист не берет. Может, потому, что пассажир уже имелся?
– А имелся?
– Да, рядом с водителем сидел какой-то мужчина.
– Так, и?
– Так вот, как только Светлана усаживалась в машину, на которой ее встречали, причем это не их семьи была машина, я уже говорила… Так вот как только Светлана усаживалась в машину, та трогалась с места, то таксист со своим пассажиром тут же ехал следом. Странно…
– И сколько раз вы наблюдали подобную странность?
Симакову это нравилось все меньше и меньше.
Если предположить, что Светлану Карпову встречал ее любовник, предположительно тот самый Жорж, а возможно, и сам Рамзин, то за его машиной по пятам кто-то непременно следовал. Кто это мог быть? Либо это была охрана, либо…
Нет, бандиты ни за что не стали бы для таких целей нанимать такси. Это глупо! Тогда кто?
Кто-то, кого судьба либо Светланы, либо ее спутника очень интересовала.
– Подобную странность я наблюдала четыре раза, – дав ему подумать, ответила начальница отдела и для наглядности подняла кверху ладонь с поджатым мизинцем. – Два раза таксисты были разными, сначала это были «Жигули», потом старая «Ауди». А вот последних два раза машину с тонированными стеклами сопровождал знакомый мне таксист.