Любовь первая, любовь бурная
Шрифт:
И все же, куда еще им пойти? Он не может жить среди васику. Он сбежал из дорожной бригады. Он убил белого человека. Его будут искать. Может быть, они уже ищут Бриану.
— Мы поедем туда только на зиму, — сказал Шункаха, — летом, возможно, мы вернемся сюда.
Бриана кивнула, но на сердце было тяжело. Она не хотела жить среди дикарей, не хотела проводить долгую, холодную зиму с людьми, которые относились бы к ней как к врагу.
— Как скоро нам придется ехать?
Шункаха намеревался покинуть каньон утром, но смягчился, увидя страдания на лице Брианы и зная, как она любила их пристанище:
— Мы останемся еще на два дня.
«Два дня,» — подумала Бриана. Это немного, но она поклялась себе сделать их самыми лучшими.
Шункаха крепко обнял ее в ту ночь. Зная, как она расстроена из-за того, что им придется покинуть этот райский уголок, он любил ее ласково. Поцелуями и каждым нежным прикосновением Шункаха говорил, что любит, что будет заботиться о ней, что ей не нужно одобрение других. Он любил и надеялся, что этого будет достаточно, надеялся, что чувство Брианы настолько же сильно, и они смогут пережить предстоящие месяцы.
Бриана горячо льнула к нему. Он был самым надежным в жизни, и она во всем полагалась на него: в еде и крове, в защите и общении, в любви и радости. Без Шункаха она снова станет одинокой, ей некого будет любить, и никто не будет любить ее.
Некоторое время Бриана оставалась пассивной в его объятиях. Но когда руки Шункаха начали замысловатую игру с ее телом, нежно поглаживая внутреннюю сторону бедер, ласково массируя груди, она начала отвечать ему, упиваясь силой и мощью мускулов, гладкостью кожи и тем, как он стонет от удовольствия, когда она смело прикасается к органу, который делает его мужчиной.
Она приподняла бедра, чтобы встретить его, и задрожала от истинного наслаждения, когда слилась их плоть. Тела содрогнулись в давно известном и всякий раз новом, желанном, долгожданном исступлении, когда двое превращаются в одно целое — и духом, и сердцем…
Чувство потери овладело Брианой, когда они покинули каньон двумя днями позже. Она была счастлива там, действительно счастлива. Бриана задержала взгляд на Шункаха. Теперь она была его женщиной; его женщиной в полном смысле этого слова. Шункаха показал ей, что есть любовь и что есть страсть. Бриана никогда и не подозревала о существовании такого чуда. Почему тетя считала, что мужское прикосновение надо терпеть, стискивая зубы, а по возможности — избегать? Определенно, нет на свете более великого удовольствия, чем любовь, экстаз и успокоение, которые Бриана находила в объятиях своего индейца. Но может быть, то, что они с Шункаха Люта делали, было единственным в своем роде? Наверное, не каждый мужчина и не каждая женщина обретали то, что обрели они с Шункаха.
Следующие несколько дней были трудными и долгими. Они много времени проводили в седле, по ночам спали под открытым небом, В воздухе пахло зимой; дни были прохладными, а ночи холодными. Запасы пищи почти закончились, остались только вяленое мясо и кофе.
— Завтра я пойду на охоту, — сказал Шуцкаха как-то ночью, крепче прижимая к себе Бриану. — Я уже устал от сухого мяса.
Бриана сонно кивнула. Она слышала, как ветер завывал в желтой траве, но, свернувшись калачиком в объятиях Шункаха, чувствовала только тепло и умиротворение.
Шункаха Люта посмотрел на Бриану, на свою женщину-ребенка. Она была необыкновенным и тонким созданием, настоящей женщиной в его объятиях, хотя все еще доверчивой и непосредственной во всем остальном.
Он хотел всего лишь любить ее, защищать от зла, делать так, чтобы она видела в жизни только хорошее. И все-таки Шункаха понимал, что это невозможно. Не может быть любви без ненависти, добра без зла, радости без печали.
Он обернул золотистый локон вокруг руки.
Он вез Бриану к своему народу и опасался, что ее не примут. Она была белой, значит, врагом. Многие будут ненавидеть его жену только лишь из-за цвета кожи. Его народ был вовлечен в долгую и кровавую битву, которую, в конечном счете, должен проиграть. Может быть, Шункаха Люта совершает серьезную ошибку, оставляя Бриану Бьюдайн с собой. И все же — разве можно отпустить ее?
— Ишна Ви, — прошептал Шункаха, слегка касаясь губами щеки.
Бриана что-то сонно мурлыкнула и устроилась поудобнее, положив голову ему на плечо. Она чувствовала губы Шункаха, ласкающие ее щеку, чувствовала его руку, прикасающуюся к груди и нежно скользящую вниз по животу, по внутренней стороне бедер. Она стонала от наслаждения, когда его руки любовно возбуждали ее тело, дрожала от восторга, ощутив его частью себя, он любил ее так нежно и ласково, что все походило больше на сон, чем на реальность…
Бриана весело напевала, моя посуду после завтрака. Шункаха ушел на охоту, оставив ее собирать лагерь и паковать вещи. Она могла уже довольно умело по вечерам устроить приличный ночлег, а также искусно складывать их пожитки по утрам. Она научилась готовить на открытом огне, сворачивать одеяла в аккуратные, плотные валики, снимать шкуру с добычи, которую приносил Шункаха. Она гордилась своим недавно приобретенным опытом, довольная, что способна помогать мужу. Она не хотела обременять Шункаха, не хотела, чтобы он жалел о том, что выбрал ее своей женщиной.
Бриана окинула взглядом бескрайние прерии, окружавшие ее, думая, когда же вернется Шункаха. А потом вдруг почувствовала, как страх овладевает ее сердцем. Перед ней расстилалась необъятная огромная степь. Бриана ощутила себя маленькой, беспомощной и одинокой. Она слышала истории о женщинах, доведенных до безумия тишиной и многими милями холмистых лугов, у которых, казалось, не было ни начала, ни конца.
Она потягивала тепловатый кофе маленькими глотками, когда показались всадники. Какое-то время ничего не было видно, кроме пустынной степи, но в следующую секунду из-за низких зарослей появились десять всадников.
Бриана внимательно смотрела, пока они подъезжали ближе. Это оказались полицейские. На куртках были приколоты серебряные значки. Мрачное предчувствие овладело Брианой, когда они, натянув поводья, аккуратно обступили ее со всех сторон.
Адам Трент внимательно осмотрел лагерь холодными серыми глазами, заметил лошадей, пасущихся неподалеку, свернутую постель у остатков костра. Он кивнул, пристально смотря на Бриану.
— Доброе утро, мисс, — сказал он, поднимая руку к полям шляпы.