Любовь первая, любовь бурная

Бейкер Мэдлин

Адам Трент махнул револьвером.

— Руки за спину, — повторил он кратко, — или у твоего ребенка не будет отца.

Желваки заиграли на челюстях Шункаха Люта, когда он медленно подчинился приказанию полицейского.

— Теперь повернись кругом.

Шункаха Люта заколебался, но потом сделал, как было сказано. Теперь не время бороться. Лишнее испытание для нервов и сил Брианы, если она узнает, что в доме неладно. И он не мог рисковать быть убитым сейчас, когда его ребенок вот-вот появится на свет.

Его тело оставалось неподвижным, когда он почувствовал, что Трент защелкнул наручники.

— Ну, — сказала Марджи Крофт, протиснувшись через кухонную дверь в гостиную, — надо надеяться, что дело не затянется. Я приготовила кофе… — голос ее оборвался, когда она увидела револьвер в руках Адама Трента.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал объяснений Люк Крофт.

— Индеец разыскивается Законом, — кратко ответил Адам Трент.

Марджи Крофт поставила кофе на столик у софы.

— Разыскивается? За что, хотела бы я узнать?

— За убийство.

Рука Марджи Крофт метнулась к груди.

— Убийство? О, Боже.

— Кого Он убил? — хотел знать Люк Крофт.

— Одного из надсмотрщиков с дороги.

— А, да, Макклейн, — пробормотал Люк Крофт. — Я вспоминаю, что слышал кое-какие разговоры о том, будто он был убит индейцем.

Шункаха Люта развернулся, его глаза переходили с лица Марджи Крофт на лицо ее мужа. Эти люди были его друзьями. Изменится ли их отношение теперь, когда они узнали, что он убил белого человека? Он был удивлен своим беспокойством о том, что они подумают; это означало, что он начал ценить их дружбу, их мнение о нем.

Тяжелая тишина повисла в комнате, а потом, звуча нежно и сладко, как песня жаворонка в первый день весны, раздался первый веселый крик новорожденного младенца.

Шункаха рванулся на звук, его сердце вырывалось из груди от счастья. Наконец-то его ребенок был здесь.

Марджи Крофт бросилась к двери спальни и открыла ее, чтобы новоявленный отец мог увидеть свою жену и ребенка. Шункаха Люта одарил ее благодарной улыбкой, потом поторопился в комнату, забыв все на свете, когда увидел Бриану и маленький сверток в одеяле, лежащий у нее на руках.

— Еще не все, — предупредил доктор, — я еще не все сделал.

Но Шункаха Люта не обращал внимания на него. Подойдя к кровати, он опустился на одно колено и улыбнулся своей женщине. Ее лицо было бледным и мокрым от пота, но ее улыбка излучала свет.

— Это мальчик. — Она откинула одеяльце, чтобы Шункаха мог увидеть личико ребенка. Крохотные кулачки молотили воздух.

— Ты сделала хорошо, Ишна Ви, — пробормотал Шункаха Люта голосом, полным любви.

— Разве он не красив? Может быть, в следующем году у него появится сестричка.

— Может быть.

— Хочешь подержать его? — спросила Бриана, думая, как странно, что Шункаха не прикасается к своему сыну.

— Ишна Ви…

— Что случилось? — спросила она, взволнованная могильным тоном его голоса, Она напряженно смотрела на него, а потом заметила, что его руки были заведены за спину.

— Адам Трент здесь.

Свинцовая тяжесть опустилась на сердце Брианы. Ее ребенок не жил еще и часа, а Трент уже пришел забрать отца у сына. Две огромные слезы навернулись на глаза и медленно скатились по щекам вниз.

— Не надо плакать, малышка, — тихо умолял Шункаха Люта. — Я не вынесу твоих слез.

Бриана кивнула, потом застонала, когда доктор вытянул послед. Шункаха Люта встал в полный рост, глаза его внимательно изучали лицо Брианы, пока доктор заканчивал чистить ее.

Убедив пару, что все прошло прекрасно, он взял свой саквояж и вышел из комнаты. Через некоторое время в спальню заглянула Марджи Крофт.

— Входите, — позвала Бриана.

— Можно, я возьму малыша? — спросила Марджи Крофт. — Ему нужно искупаться, и, я думаю, вам двоим надо побыть наедине.

— Да, — сказала Бриана, протягивая своего сына женщине. — Спасибо.

Когда они остались вдвоем, Шункаха сел на край кровати, и Бриана обхватила его руками, обнимая так крепко, как только могла. Наклонившись, Шункаха поцеловал ее макушку, потом губы его заскользили по лбу и носу вниз ко рту. Он целовал ее жадно, отчаянно, неожиданно испугавшись, что может не увидеть ее больше никогда.

Марджи Крофт искупала малыша быстро и умело, потом завернула его в чистую пеленку и положила в колыбельку, которую сделал для него отец. Затем, распрямив плечи, она прошла в гостиную и встала напротив Адама Трента.

— Это постыдно, — объявила она, — арестовывать человека в день, когда родился его сын. О чем вы только думаете?

Адам Трент отступил на шаг, чувствуя себя, как атакуемый задиристой курицей петух.

— Он преступник, разыскиваемый Законом, — сказал Трент, защищаясь, — я всего лишь выполняю свою работу и выполняю ее так, как считаю нужным. В любое другое время пролилась бы кровь — его, или моя, но я не хочу, чтобы такое случилось, тем более, если могу это предотвратить.

— Закон, закон! Здесь нужно думать больше о жизни, чем о законе. Этому человеку надо обнять свою жену, а ей нужно, чтобы ее обняли. И ему нужно подержать на руках своего малыша. Вам следует стыдиться себя.

Адам Трент взглянул поверх головы Марджи на ее мужа, обращаясь за помощью. Люк Крофт пожал плечами.

— Она иногда болтает чепуху, — признал он, — но на этот раз она права.

Адам Трент почувствовал, как растет его гнев.

— Вы двое очень сильно интересуетесь тем, что правильно, а что нет, — резко возразил он. — А как насчет прав Джима Макклейна? Этот индеец убил его. Убил его хладнокровно, насколько мне известно. А то, что его… его жена только что родила ребенка, не меняет сути дела.