Любовь первая, любовь бурная
Шрифт:
— Очень признателен тебе за помощь, и здесь, и тогда в Винслоу.
Шункаха Люта серьезно кивнул, пожимая руку.
— Надеюсь, что когда-нибудь ты найдешь женщину, которую полюбишь так же, как я люблю мою жену.
Адам Трент взглянул на Бриану, стоявшую с другой стороны костра.
— Я тоже надеюсь на это, — сказал он тихо, собрал оставшиеся пожитки и, взвалив на свою лошадь мертвое тело, поехал прочь от лагеря. Больше он никогда не увидит Бриану.
У Брианы и Шункаха Люта не было в ту ночь много времени поговорить. Три лакотских воина свернулись
Воины уехали на следующее утро. Бриане было не по себе рядом с мужем. Она кормила сына и вспоминала, как выглядел Шункаха, танцуя у огня, как блестели его глаза, когда он держал нож. Она была не в силах поинтересоваться, что бы случилось, если бы воины отказались освободить Адама. Принял бы Шункаха участие в истязании полицейского? Дважды она порывалась спросить Шункаха, что бы он делал, и дважды проглатывала слова, не уверенная, что действительно хочет узнать ответ.
Закончив кормить сына, она приготовила завтрак. Шункаха Люта оседлал лошадей. Они поели в тишине, потом Бриана мыла посуду, а индеец собирал вещи.
Потом пришло время ехать.
Бриана потянулась за ребенком, но Шункаха поймал ее руку и повернул ее лицом к себе.
— В чем дело? — спросил он. — Что тебя беспокоит?
— Беспокоит меня? Что может меня беспокоить?
— Ишна Ви, не возводи между нами стены.
Бриана заглянула ему в глаза, и, смутившись, отвела свой взгляд.
— Я смотрела на тебя прошлой ночью и не узнавала.
Шункаха Люта нахмурил брови.
— Не понимаю.
— Ты бы тоже резал Адама?
Шункаха Люта глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух из легких.
— А как ты думаешь?
— Я не знаю. Я хочу верить, что ты не стал бы, что ты не можешь быть таким жестоким. Таким…
— Диким?
— Да, — призналась она, устыдившись.
— Однажды я делал такое, — сказал Шункаха Люта, — но больше не буду.
— Из-за меня?
— Да. — Шункаха Люта улыбнулся Бриане. — Воины собирались убить Трента, но я сказал им, что он нужен мне живым, и они согласились.
— Значит, все это сдирание кожи было просто фарсом?
— Да, я убедил их разрешить мне использовать белого человека в своих собственных целях.
— Это жестоко: позволить Адаму думать, что он умрет, когда ты знал, что это совсем не так.
Шункаха Люта пожал плечами.
— Это был единственный способ, который я придумал, чтобы заставить его смотреть на мир по-моему. — Он притянул ее ближе и поцеловал в лоб. — Трент жив и здоров, а Шункаха Люта мертв, как и требует закон белых. Разве ты не довольна?
Шункаха взял в руки лицо Брианы, провел большими пальцами по изгибам ее щек.
— Я часто думал, что вернусь к своему Народу, но теперь я знаю, что мой народ — это ты. Я слушал разговоры своих братьев вчера ночью, слышал гнев и горечь в их голосах, чувство беспомощности. Они потеряны, без домов, без семей, без цели. Они ищут старый образ жизни, но его нет. Теперь я знаю это.
Он опустил руки Бриане на плечи и притянул ее ближе, наслаждаясь тем, как она прижимается к нему, как ее руки обвиваются вокруг шеи.
Они стояли так вместе некоторое время, слушая, как довольно урчит их сын. Потом Бриана немного отодвинулась, ища глазами взгляд мужа.
— Куда мы поедем отсюда?
— Домой, — просто ответил Шункаха. Сердце Брианы глухо забилось.
— В Винслоу?
Шункаха Люта кивнул.
— Теперь нашим домом будет ферма. Мы начнем новую жизнь вместе, ты и я. И наш малыш.
— Ты и вправду будешь там счастлив?
— Я счастлив везде, где есть ты, — сказал Шункаха Люта и, притягивая ее к себе, поцеловал долгим завораживающим поцелуем, полным страсти и обещания на будущее.
Бриана чуть не задохнулась от счастья.
— Ты готова ехать домой, митавин? — спросил он.
— Да, — нежно ответила Бриана. Сердце ее наполнилось радостью, когда Шункаха Люта посадил ее на спину лошади и подал на руки их сына.
Она смотрела, как Шункаха легко взлетел на свою лошадь, восхищаясь его грациозной силой, размахом его плеч, любовью, сияющей в его глазах.
А потом она ударила пятками по бокам лошади и последовала за Шункаха Люта домой.
— Эпилог —
Бриана сидела на верхней перекладине забора, глядя, как Шункаха Люта обучает их трехлетнего сына искусству верховой езды. Дэвид Красный Волк был подобием своего отца, начиная от цвета волос и глаз и кончая походкой и манерой говорить. Сейчас он внимательно слушал объяснение отца: держать поводья следует легко, но крепко, не позволяя им ослабевать, чтобы не потерять контакт с лошадью, и никогда не дергать их без надобности.
Сердце Брианы наполнялось гордостью, пока она смотрела на отца и сына. Как быстро прошло время, и как счастливы они вместе. Ферма процветала. У них было несколько сотен белоголовых коров, пять хорошо выезженных лошадей, а также достаточное количество свиней и цыплят. У них было десять кроликов для удовольствия Дэви, овца для Брианы, огромная желтая охотничья собака для Шункаха. Огород Брианы разрастался под ее любящей заботой, и многие люди, жившие в городе, с удовольствием покупали их овощи.
Глаза Брианы устремились на мужа. Нелегко было ему научиться проводить лето и зиму на одном месте. Первый год он часто становился беспокойным, и она с трудом скрывала опасения, что проснется однажды и обнаружит, что он ушел назад в горы и долины Черных Холмов. Но постепенно он стал любить эту землю так же, как любила ее Бриана, начал думать о ней как о своей. Большинство жителей города, в конце концов, приняли его, хотя некоторые оставались неприветливыми и надменными. Кое-кто отказывался разговаривать с ними обоими, но Бриана не придавала этому значения. Со временем, она надеялась, все увидят в Шункаха Люта прекрасного, порядочного человека, каким он и был на самом деле.