Любовь по ошибке
Шрифт:
А потом снова смена декораций, и я уже говорила себе, что все это глупости. На самом деле я все выдумала по своей обычной мнительности. И все у нас будет хорошо. Идеально хорошо. Правда, эта стадия почему-то была самой короткой. И пребывала я в ней в основном после разговоров или встреч с ним.
В среду я вышла на работу и допоздна разбиралась с накопившимися делами. Кирилл заехал за мной, и я поняла, насколько сильно соскучилась по нему за те дни, пока мы не виделись. Но тут же снова заметила в нем ту азартную радость, которую он от меня старательно закрывал. Наверняка, это было то, о чем говорила Ирка. И мое настроение сразу съежилось.
– Поужинаем где-нибудь?
– предложил Кирилл.
– Извини, устала ужасно. И чувствую себя еще не очень.
Мы снова целовались у лифта. Так, что кружилась голова.
– Как школьники, - прошептала я, уткнувшись носом куда-то ему в ухо.
– Пятого днем я провожу Ксю. Ты приедешь ко мне? Жаль, что не выходной, но все равно
– на всю ночь.
– Еще почти неделя, - я прижалась к нему теснее, чувствуя, насколько сильно он хочет меня, и от этого снова бросило в жар - как во время болезни.
– Надеюсь, будет еще один повод отпраздновать. Кроме того, что мы с тобой наконец... займемся любовью.
Да неужели?! Может, я дура, а ты такой суеверный чувак и боишься говорить о своей суперсделке, чтобы не сглазить? Займемся любовью? Именно так? Черт, как же это странно слышать от тебя. Или нет? Не странно? Если бы это был тот самый простосекс, какой смысл тянуть, ждать? Могли бы поехать в гостиницу какую-нибудь. Пары часов хватило бы. Да и вообще, у меня в кабинете вполне так большой стол, а в офисе, когда ты приехал, уже никого не было.
Качели раскачивались все сильнее. Я уже не могла спать без ударной дозы валерьянки с пустырником. Из зеркала смотрела чокнутая панда. Как те, за которыми хотела ухаживать Ксю. Под глазами темные круги, скулы вылезли. Встала на весы - минус три кило. Ну хоть что-то, влезу наконец в платье-милитари.
– Ленка, это тебя после болезни так расколбасило, или ты влюбилась?
– поинтересовалась Милка.
– Глаза светятся, как у кошки.
Влюбилась?! Да хрен его знает. Но то, что крыша едет, - определенно.
Четверг, пятница, суббота - мы больше не виделись. Только по телефону говорили по несколько раз за день. Он был занят, я тоже. Или, может, просто уже не могли встречаться вот так, сдерживая себя?
– Странный он какой-то, - подлила масла в огонь Ирка.
Он странный, я странная. Всё - странное.
В воскресенье вечером я повезла Тима на Московский вокзал.
– Мама, пожалуйста, следи за собой, - потребовал он на прощанье, уже закинув вещи в купе.
– В каком смысле?
– не поняла я.
– Не работай так много, побольше ешь и спи. Ты плохо выглядишь. Я волнуюсь. И пиши почаще.
Вот спасибо-то, сынок. Но волнуешься, уже хорошо. Хоть кто-то волнуется. Нет, и Кирилл сказал, что волнуется. В среду. У лифта. Тоже подумал, что я плохо выгляжу - но не стал говорить?
Вернувшись домой, я шлепнулась на диван и схватилась за телефон.
Может, позвонить и сказать: «Плевать на все, приезжай. Ночь - потом, а я хочу сейчас»?
Трезвый и здравомыслящий голос возразил: лучше отдохни, выспись и перья почисть, коза драная. На кого ты похожа вообще? Что ж тебя так раскочегарило-то?
Намазала на физиономию какие-то волшебные зеленые водоросли, воняющие, как старые носки. Залезла в ванну с бокалом вина. «Heart over mind...»[1] - пел из телефона мой любимый Джо Кокер. Кафель обвесился крупными каплями, которые собирались и стекали вниз. Я провела под водой по груди и бедрам, пытаясь представить, что это вовсе не моя рука...
Телефонный звонок на полуслове оборвал Джо. Кирилл!
Ты на расстоянии чувствуешь, что я думаю о тебе? Как у тебя это получается?
– Привет. Что делаешь?
– Проводила Тимку. Лежу в ванне. Пью хорватский «Плавац». С ослом.
– Пытаюсь представить.
– Осла?
– я отпила глоток, поставила бокал на стиралку.
– Так он на бутылке, а не со мной.
– Тебя. Немного вирта?
– по голосу было ясно, что он улыбается.
– Вирт - это через интернет, дурачок.
– А не все ли равно? Тогда секс по домофону. Я снимаю одну варежку, потом вторую. А теперь представь, что я.
Представила. Вот спасибо-то, Кирилл! Телефон бы не утопить ненароком от таких картинок!
– Ну и что мне теперь после этого делать?
– поинтересовалась я, с трудом переводя дыхание.
– Даже страшно подумать.
– Страшно? Правда?
– Вру, - усмехнулся он.
– Не страшно. Очень даже интересно. Подумал. И что теперь делать мне?
Снова захотелось сказать: приезжай, прямо сейчас.
– Прости, Лен, Ксю зовет зачем-то. И вот как я пойду к ребенку в таком неприличном виде? Надо срочно вспомнить что-то из сопромата. Или сортамент двутавровых балок. Слушай, завтра днем у меня будет сумасшедший дом, потом Ксю собирать. Позвоню вечером попозже, ладно? Все, целую. Очень непристойно. и жду вторника.
– Я тоже.
Кокер запел дальше с того места, на котором остановился. Убрав телефон, я нырнула и оставалась под водой, пока уже не могла терпеть. Чтобы потом жадно вдыхать воздух - как будто в последний раз. По воде плыла зеленая муть маски.
Три недели и три дня.
Разве недостаточно, чтобы влюбиться по уши?
[1] (англ.) «Сердце превыше разума...» - первая строка песни Джо Кокера «My Father's Son»
36
Кирилл