Любовь по завещанию

Шайлина Ирина

— А это кому?

— А это нашему с тобой дитенку.

Понятно — соседка. Я вздохнула. В прихожей огромный пакет, а в нем куча всего для котёнка. Я поневоле ощутила благодарность — животных у меня никогда не было, не считая розовой Эллы в телефоне, я понятия не имею, что им вообще нужно. Поставила лоток, насыпала в него наполнитель, потом подумала, и туда же водрузила ботинок Захара, чтобы до котёнка дошло точно, куда идти какать.

Посмотрела на Аверина. Ногу на ногу закинул, читает толстый томик Диккенса из библиотеки деда. Если на меня посмотрит — то вновь с таким же превосходством во взгляде. А меня девочки звали на лыжную базу. Там сейчас снежок с неба, глинтвейн с кружочками апельсина и завитушками корицы. Может будут мясо на костре жарить.

И точно будут много смеяться и танцевать, а не вот это все. И так обидно стало.

— Я тоже тебя терпеть не могу, — сказала я в книжку, ибо Аверина за ней не видно. — Но я же не пытаюсь сделать твой новый год невыносимым. Новый год это же… маленькое чудо. Сказка.

— Какая прелесть, — отозвался Захар не глядя.

Можно было бы плюнуть и уйти. Но Ангелина приходила, а муженек её ещё нет. Может наведаться в любой момент. Но… кто сказал, что я весь день здесь должна пробыть? Плевать. Вернусь к полуночи и договор соблюден. А сейчас стану самой красивой.

Мимо Захара я прошла от бедра и со значительно улучшенным настроением, правда он внимания обратил. Тщательно нанесла макияж, уложила волосы. Короткое платье насыщенного, темно-красного цвета это то, что сейчас нужно. Тоненькие сапожки на высоком каблучке. Алая помада и непременно капелька духов. Ради такого платья я даже шубу достала — бесполезный Ромкин подарок, вытаскиваемый из шкафа только по особым случаям. Сегодняшний — особый.

— Приятно оставаться, — пропела я, цокая каблуками.

Захар даже оторвался от Диккенса, медленно меня оглядел. Всю, от самых каблуков и до макушки. Брови приподнял удивлённо.

— Ты же в курсе, — решил уточнить он, — что в полночь твоя карета превратится в тыкву?

— До полуночи я вернусь.

Я знала цену мужским взглядам. Этот вот туда же, терпеть меня не может, а сам едва оторвался от моих ног, которые платье демонстрировать щедро. Больше чем уверена — сейчас и на задницу смотреть будет. Всё мужчины одинаковы.

— Если решишь искать нового мужа, — крикнул он мне в след. — помни, что у тебя старый ещё не закончился!

Все мужчины одинаковы, да. Только беда в том, что они и нас такими считают.

На улице мой пыл значительно утих. Отчасти тому виной промозглый ветер — платье у меня короткое, шубка тоже длиной не блещет, поэтому я замёрзла разом вся, до самых деликатных мест. Взгляд моего вредного мужа больше не грел, а больше здесь восхищаться мной было некому. Двор был абсолютно пуст, словно не новый год приключился, а апокалипсис. Только бомж сидел на мерзлой лавочке, постелив рядом газетку, на которой чекушка водки, рюмка, плавленый сырок и хвост копчёной колбасы.

— Королева, — сказал он мне и цокнул языком.

Я опасливо поежилась — ну, его, я лучше без восхищения вовсе. А то темнеет уже, терпеть не могу зиму за постоянную темноту, нет никого, и я вся такая красивая.

— Спасибо, — сдержанно отозвалась я и поковыляла на каблуках по льду мимо.

— Он тебя недостоин! — крикнул бомж в мою спину.

Ясен пень — недостоин. Но для пьяных разговоров у меня есть бармен Сашка, он милый и вкусно пахнет. Вот чем плохи квартиры в центре города — ходят вокруг кто ни попадя. Вот у меня, возле леса, бомжей отродясь не водилось, строго безобидные местные алкаши. А дома сейчас, на пятом этаже деловой сталинки Захар, в моих же огромных штанах, в огромных пинетках, с томиком Диккенса и подумать только — мой муж. Там же мигает елка, где-то под шкафом прячется котенок, и вообще, я стала привыкать… Если бы общаться получалось нормально.

— Не киснуть, — сказала я вслух, как только отошла от бомжа подальше. — Позвони Наташке.

А Наташка уже уехала на базу. Туда дороги — три часа, мне никакого смысла ехать, потом не выберусь, придёт сосед, а меня нет, прощайте миллионы. Лелик с ней же, Светка, а на заднем плане — мужские голоса. Я даже по голосу определила, что голоса такие ничего, интересные.

— Плюнь на все и приезжай, — посоветовала подруга.

— Не могу, — вздохнула она.

Это она ещё не знает, что я замуж

вышла. Сбросила звонок. Кому ещё? Ромочка? Окстись. Он конечно милый, но приставуч як банный лист, так забудешься и ещё раз за него замуж выйдешь, а я ещё прошлого мужа не доела. Мама и та сегодня тусит, с Верой Павловной ушли на концерт, потом пойдут в гости. Папа у меня тоже имелся, но уже лет тринадцать, как проживал отдельно, и с периодичностью раз в два-три года объявлялся, вспоминая про мои дни рождения, и его я в расчет не брала вовсе. Идти в гущу чужих людей не хотелось. Не хотелось мне и чужих мужчин, их липких взглядов тоже, двух, если с бомжом я сегодня уже покорила, хватит. И я пошла в бар, который сегодня работал до обидного мало — лишь до одиннадцати. На выходе с двора поскользнулась, упала и разодрала капронки на коленях. Чудесный новый год. Теперь редкие прохожие при виде меня качали головой — такая молодая, такая красивая, до полночи, как до Китая раком, а она уже пьяная. А я до обидного трезвая!

— Я трезвая, — сказала я Сашке усаживаясь на свое любимое место.

— Сейчас исправим, — кивнул он. Потом видимо вспомнил про мою зарплату и сказал — первый бокал за счёт заведения.

Я сделала глоточек, прислушалась к себе — а жизнь то налаживается! Правда будет обидно спиться за год. После второго глотка стало ещё лучше, а после третьего захотелось жаловаться.

— Я его ненавижу, — начала я. — Он высокомерный сноб. Он делает вид, что меня нет, ну, максимум, смотреть на меня так, словно я пятнышко на его сверкающем ботинке… обосранном, кстати!

Сашка вопросительно поднял брови, я махнула рукой — в следующий раз. А потом он сказал вдруг…

— Это твой праздник. Ты не позволишь ему его испортить.

— Правда? — удивилась уже немного пьяненькая я.

— Правда, — кивнул он и под барную стойку полез. — Держи. Это не тебе. Я не тратился, у меня их дед строгает.

И вложил мне в руки маленький холщовый пакетик с тесьмой и бантиком. Я открыла и вытряхнула на ладонь брелок для ключей. Стандартное колечко, цепочка. Только фигурка — деревянная. Это орёл. Он… живым кажется. Глаза из металла или камня, тёмные, крылья раскинуты, кажется, даже вижу, как ветер топорщит крылья…

— Я дарю тебе мирный новый год, — продолжил Сашка. — Подари ему. Ты же женщина, всем известно, что вы нас умнее и мудрее.

Я кивнула — я мудрая. Особенно после двух коктейлей. Подняла брелок повыше, позволила орлу болтаться на цепочке. Казалось, что он пытается вырваться и улететь. А я пригляделась.

— Видишь, — позвала я Сашку и показала ему пальцем на то, что сразу не заметила. — Видишь вот эту несчастную зверушку в его когтях? Так вот, это я.

Домой шла уже относительно пьяненькая и полная благих намерений. Орёл в кармане шубы, я руку засунула, сжимаю его, деревянные крылья впиваются в кожу. Глажу пальцем несчастную зверушку в его когтях — как я её понимаю. В другой руке несу потяжелевшую сумку, в ней бутылка шампанского и кулёк мандаринов из ближайшего супермаркета, тоже жест доброй воли. Ещё в ней маленькая подарочная, от Сашки, бутылочка виски. До полуночи меньше двух часов. Иду думаю — сейчас зайду и скажу что нибудь такое мудрое, но чтобы не заюзанное. Например — ребята, давайте жить дружно! Но блин, мышей в мульте было два, и Леопольд, вместе три, а нас двое, годится ли… На этом пьяный мозг сломался и решил, что фраза, как не крути, гениальна.

Дверь в квартиру открываю и на языке слова верчу, чтобы не забыть. Вошла. Огоньки мигают, как положено, телевизор надрывается, наверное, голубой огонёк. Скинула сапожки, надела пинетки — очень удобная штука. И в шубе прошла в комнату, надо скорее говорить, пока не забыла и не растеряша запал.

— Ребята, — выдала я входя в гостиную. — Давайте…

Этот гад сделал перестановку. Теперь диван был отодвинуть ближе к стене, а я запнувшись о ковёр, который раньше начинался куда позже лечу вниз и радуюсь, что хоть сумка в коридоре — бутылки будут целы. Падаю, орёл выпадает из ладони и катится к ногам Захара. Колени молят о пощаде — им сегодня уже досталось.