Любовь, похожая на смерть
Шрифт:
Бабка перекрестилась щепотью, принесла все, что он велел, и теперь Ахмед мог передвигаться по квартире с палкой, не испытывая острой боли, от которой спина покрывалась потом, а голова кружилась. Подтянув трусы, он доковылял до туалета, включил свет. Открыл кран и, впав в состояние тупого оцепенения, долго наблюдал, как вода льется в раковину.
Потом, поборов слабость, сел на унитаз и осмотрел рану. Пуля прошла по касательной, чиркнув по внешней поверхности ляжки чуть выше колена, но не задела бедренную кость. Ахмед снова вспомнил темную дождливую ночь в Апрелевке, светловолосую женщину, лежавшую на асфальте. Такая красивая, что только при одном воспоминании об этой девке чувствуешь себя мужчиной,
А потом появились менты, начались крики, душу сковал страх. И наконец из темноты вылез человек с автоматом. Пуля обожгла ногу. Все-таки Ахмед молодец, что сумел, раненный, уйти от верной смерти. Он еще раз посмотрел на рану и ощупал ее края пальцем. Отек сделался больше, чем вчера, кожа на краях раны стала серой и дряблой, как намокшая газетная бумага. Видны волокна мышц в нездоровом серо-желтом налете. Если прикоснуться к коже, боль расходится по всей ноге, даже в спину отдает.
Наскоро умывшись, Ахмед вернулся в комнату, достал мобильный телефон и набрал номер поликлиники в поселке, что в десяти километрах отсюда. Там работал врач, который еще этой весной лечил земляка Ахмеда, когда того пару раз ткнули ножом пьяные подростки. Когда трубку сняли, Ахмед выяснил, что сегодня хирург Власов принимает с девяти утра до трех дня. Он дал отбой, посидел на табурете, собираясь с силами. И потом еще долго копался, надевая выходные брюки и рубаху. Наконец вытащил из-под матраса спрятанные деньги, дважды пересчитал их. И, сунув в карман двести пятьдесят баксов, вышел из комнаты, заперев за собой дверь.
Ахмед добрался до поликлиники попутной машиной, поднялся на второй этаж и занял очередь. Когда он переступил порог кабинета, хирург Сергей Власов, плотный мужчина с круглой бритой наголо головой, внимательно посмотрел на пациента, улыбнулся и подумал, что прямо сейчас он неплохо заработает. Власов сказал медицинской сестре, чтобы сходила на первый этаж в регистратуру и принесла какие-то пустяки. Когда они остались вдвоем, Ахмед вытер мокрый лоб платком и, справившись с приступом слабости, выложил на стол конверт с деньгами.
– Вы лечили Рафика, а я его друг, – сказал он. – Меня пуля задела. Кость в порядке, но…
– Проходи в ту комнату, – сказал Власов. – Раздевайся и ложись на стол.
Он подошел к стеклянному шкафчику и, распахнув дверцы, нацедил в химическую колбу разведенного водой спирта. Влил жидкость в горло, подавился половинкой шоколадной конфеты. И, крякнув от удовольствия, потер ладони. Через десять минут врач закончил осмотр пациента, напоследок поковырял рану пинцетом и сказал:
– Раньше надо было приходить. Зашить уже нельзя. Кожа дряблая, она не будет держать нитки. Лучше тебе в больницу отправляться. Прямо сейчас. Или так: я могу сюда «Скорую помощь» вызвать. Но врач «Скорой» обязательно свяжется с милицией – это железное правило.
– Не надо «Скорую». Скажи правду: это плохое ранение?
– Хорошего мало… – Врач намазал края раны йодом и стал накладывать повязку.
– Жаль, что нельзя в больницу, – сказал Ахмед. – Узнают менты, расскажут бандитам. И меня грохнут. Добьют прямо там.
– Я назначу антибиотики. И еще мазь.
– Рецепт дадите?
– Никаких рецептов. Лекарство тебе отпустят в нашей аптеке внизу. Возьмешь две пачки. И тюбик мази. Четыре таблетки в день. Если послезавтра боль не утихнет, удвоишь дозу. Если и это не поможет, звони мне. Записывать ничего не буду. Запоминай наизусть.
Врач трижды продиктовал название лекарства, номер мобильника и добавил:
– Сюда больше не показывайся. Позвонишь. Если станет хуже, я приеду сам. Один мой визит – триста колов. Годится?
– Рублей? – с надеждой переспросил Абаев.
– Не смеши мою задницу. Долларов, разумеется.
– Годится, – Ахмед сглотнул
– Только, пожалуйста…
– Об этом не волнуйся, – сказал хирург. – Я с ментами не контачу.
Власов еще раз повторил номер мобильного телефона и проводил пациента до двери кабинета.
Глава 6
Стас Гуляев проснулся внезапно, будто кто-то толкнул его в плечо. Разлепив тяжелые веки, обвел взглядом потолок незнакомой комнаты, окно и плотно задернутые портьеры. На противоположной стене – плохо различимая в полумраке картина в золоченой раме. Что-то такое на тему природы: солнце, а внизу нечто зеленое. То ли лес, то ли болото. Рядом с картиной тикали настенные часы, но разобрать, сколько времени, не представлялось возможным: серебряные стрелки сливались с одноцветным циферблатом.
Стас повел ухом. Из соседней комнаты доносился приятный мужской голос:
– Прокурор заявил, что останки тел, обнаруженные на пепелище дома престарелых, будут направлены на экспертизу. В настоящее время определить, сколько именно стариков погибло при пожаре интерната, не представляется возможным.
На прикроватной тумбочке лежала книга «Практикум гипнотизера» и стоял стакан воды. Перевернувшись на бок, Стас зажал стакан в неверной слабой руке, поднес к сухим губам. Вода отдавала хлоркой, будто ее налили из общественного бассейна. Стас выпил все содержимое в три жадных глотка. Опустил голову на подушку и тихо застонал. Что это за мужик трындычит в соседней комнате? И о каком пожаре речь? Впрочем, черт с ним, с пожаром. Вот главный вопрос: где находится Стас, что это за комната, что за кровать? И вообще непонятно, на каком он свете. На этом? Или уже… сам того не заметив, отошел в мир иной. Стас долго смотрел на серый потолок, будто надеялся увидеть на его плоскости ответы на свои вопросы. Но ответов не было. Тупая боль в голове не ослабевала, память, в которой плохо отпечаталась картина вчерашнего вечера, оставалась мутной.
– Убийца успел совершить три выстрела с крыши дома, расположенного на другой стороне улицы, – сказал мужчина из другой комнаты. – Один из телохранителей прикрыл чиновника своей грудью, но было поздно. Исполняющий обязанности городского головы скончался в местной больнице, не приходя в сознание. Главный врач сообщил, что одна из пуль задела сердце…
«Конечно же, я в России, в Москве, – подумал Стас. – Где же еще?» Теперь память стала возвращаться, но медленно, по капле. Да, он в Москве. Где же ему быть? Он на квартире, куда притащил его Радченко. В проклятой душной конуре, за порог которой лучше не выходить, потому что опасность буквально дышит в лицо. А человек не кошка, у него одна жизнь, а не девять.
Умирая от тоски и космической скуки, Стас просидел в этом клоповнике двое суток. Он терпел сколько мог. Листал старые журналы, пытался смотреть телевизор, вдыхая запах пыли и поднимавшегося с улицы бензинового смрада. Алла где-то пропадала целыми днями и возвращалась вместе с Радченко ближе к ночи. Вчера вечером Стас, измученный одиночеством, вышел прогуляться. И оказался…
Господи, как же назывался тот кабак? «Остров», кажется. Точно уже не вспомнишь. Играла музыка в стиле поп, а на сцене долговязая худая девица с острой лисьей мордочкой, лишенная даже малой капли сексапильности, высоко задирала костлявые ноги, похожие на ходули. Торчали острые ключицы, колени напоминали бильярдные шары, выточенные из желтой кости мамонта. Из одежды на танцовщице были прозрачные трусики, не прикрывавшие худосочный зад, и фиолетовый парик из нейлона.