Любовь после никогда
Шрифт:
У Девана должно быть такое же ощущение, и краем глаза я наблюдаю, как он кладет руку на свой «глок» и жестом просит меня замолчать.
Мы уже подходим к входу в «Доки на Марки», когда оба замечаем брызги крови в грязи. И я чуть не выпрыгнула из кожи, когда мой телефон разразился еще одним веселым звонком, уведомляя о том, что у меня есть сообщение.
— К черту все это, — шиплю я.
Деван сосет губу и говорит: — Выключи эту чертову штуку, если не хочешь, чтобы нас убили, Л. Мы не знаем, кто еще может быть здесь.
Я хватаюсь за
— Ну, скажи ей, что я поздоровался, но позже.
Это не похоже на Девана, когда он бледнеет, но он такой бескровный и с гусиным ртом, каким я его когда-либо видела, глядя на брызги крови.
Я собираюсь напечатать сообщение, сообщающее Тейни, что я чертовски занята, когда Деван хватает меня и толкает перед собой. Держит меня так, что мой взгляд падает на туфлю, лежащую в грязи. Но это не та обувь, которую он хочет мне показать.
Это тело, изрезанное и спрятанное в тени, его глаза все еще широко раскрыты от страха, а на ранах запеклась темная кровь.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Габриэль
Антони смотрит на меня, его губы поджаты, как будто он сосал лимон, и ему это даже в какой-то степени понравилось. Думаю, это его нормальное выражение лица, подавляющее стон из-за того, что его включили в это собрание.
Он всего лишь ублюдок, и ему нравится быть таким, нравится знать, что никто его не выдержит. Ему доставляет болезненное удовольствие досадить людям, пока он в хороших отношениях с Бродериком.
Я не уверен, почему он должен быть здесь для этого, в офисе моего босса, но Антони всегда любит быть доступным.
Ненавидит, когда его оставляют в стороне.
Бродерик Стивенс говорит по громкой связи, заявляя, что в последнюю минуту произошла чрезвычайная ситуация, из-за которой он не смог присутствовать в офисе. Есть только я, Антони и пара головорезов, которых зовут Брюзер и Ховард.
Лично мне всегда больше всего нравился Говард.
Он мало говорит и всегда смотрит на Брюзера, который похож на одурманенного Боба Росса, с оттенком смешанного отвращения и тоски. Это восхитительно.
— Дай мне посмотреть, правильно ли я понимаю ситуацию, — напевает Бродерик. — Ты говоришь, что «Доки на Марки» снова работают, Габриэль?
Ухмылка Антони становится глубже, когда Бродерик произносит мое имя.
Я постукиваю ногой по плитке, чтобы Антони точно понял, что я чувствую по поводу его присутствия здесь. Он улыбается в ответ, хотя его губы все еще сморщены.
— Именно это я и говорю, — отвечаю я.
— Ты уверен, что это не ошибка? — спрашивает Антони.
Он на днях попросит нож между ребер. — Я не совершаю таких ошибок.
Золотой дневной свет просачивается сквозь закрытые жалюзи в офисе, и, судя по тишине на другом конце телефона, мой босс недоволен тем, что я нашел вчера вечером в «Доки на Марки».
Я не разговаривал с Лейлой с тех пор, как мы расстались вчера вечером, но мои мысли возвращаются к ней снова и снова.
Она сейчас на подобной встрече?
Она разговаривает со
Она держит в секрете наш секс на сцене?
С трудом сглатывая комок в горле, я сосредотачиваюсь на Антони, пока мы ждем ответа Бродерика.
Я слишком много раз думал о том, чтобы найти Лейлу и сообщить ей, куда именно я планировал пойти сегодня и кого мне нужно было предупредить о том, что мы нашли прошлой ночью. Как бы она ни злилась на меня, ей не понравится слушать, как я говорю о Бродерике или Синдикате.
Этот доверительный бизнес должен помочь нам получить ответы, и вместо того, чтобы мы оба говорили об одном и том же, я мог бы также поделиться. Я мог бы быть здесь более крупным человеком.
Не мой обычный стиль, но я попробовал.
Я отправил ей несколько коротких сообщений час назад, прежде чем выйти из квартиры.
— Все это не является хорошей новостью, — говорит Бродерик в конце концов. — Сколько их там было?
Мы с Лейлой насчитали десять мужчин, не считая Болди, о чем я сейчас сообщаю боссу.
— И как они получили доступ к зданию, интересно? — размышляет он вслух.
Я открываю рот, чтобы ответить, когда мой сотовый на рабочем столе, кроме телефона Антони, вибрирует, и имя на экране выдает меня. Лейла . Мне нужно поторопиться, чтобы разнести камеру в сторону, прежде чем Антони соберет все воедино.
Он придурок, но не глупый.
— И кто это может быть, Блэквелл? Еще одна из твоих чертовых подружек? — он все равно дразнит.
Я ничего не говорю, откладывая уведомление в сторону и сосредоточиваясь на разочарованном вздыхании на другом конце провода.
— Не так я надеялся, джентльмены. Антони? Впусти его, — говорит начальник.
Антони щелкает пальцами, и Брюзер занимает позицию, держа одну руку на пистолете, когда Говард открывает дверь офиса. Парень в роговой оправе, передавший мне файлы, бесшумно входит внутрь.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спрашиваю я.
— Я попросил его приехать, — продолжает Бродерик. — В конце концов, он является ценным участником расширения нашей деятельности. А теперь расскажи нам все с самого начала.
Быть застигнутым врасплох всегда неприятно.
Я нахожу время, чтобы прийти в себя, засовываю руки в карманы и расправляю плечи, прежде чем повторить историю прошлой ночи, исключила Лейла.
Я рассказываю им о «Доках» в кратких, сдержанных выражениях.
— Лысый мужчина, — Антони усмехается. — В лысом мужчине нет ничего примечательного.
— Бывают случаи, когда у нас нет ни одного сотрудника в платежной ведомости, — огрызаюсь я.
Он подходит ближе, вырисовываясь перед моим лицом, несмотря на то, что нас разделяет несколько дюймов роста. — Ты знаешь всех, кто сейчас получает зарплату, Блэквелл? Есть что-нибудь по лицам? — он ворчит, когда я ничего не говорю. — Придерживайся того, что у тебя хорошо получается.