Любовь после никогда
Шрифт:
Он до сих пор не прикоснулся ко мне.
— Вот как тяжело они борются с неизбежным. Иллюзия, что есть какой-то контроль над тем, что происходит.
— Мой отец был эмоционально жестоким засранцем, когда пил, — рассказать эту историю не так сложно, как я всегда представляла. Хуже всего то, что я наполовину задаюсь вопросом, что Габриэль подумает обо мне, когда я это выложу. — Он ни разу и пальцем меня не тронул, после того, что случилось с мамой, но… времена были тяжелые. И он уже никогда не был прежним, когда моя
Габриэль напрягается при этих словах.
И все же, продолжая рассказ, мы оба расслабляемся, хотя напряжение так и не утихает полностью.
Отвлечение.
Вот и все.
— Он не был плохим парнем, по-своему. Теперь я думаю, что папа знал, что что-то не так в ту ночь, когда его убили. Он не хотел, чтобы я в это вмешивалась, и заставил меня сосчитать до ста, пока я ждала его возвращения. Сказал мне оставаться на месте, и он меня найдет. Сто превратилось в две, затем в три. В конце концов я не подчинилась ему, пошла в магазин и… нашла его.
Эта сцена вспыхивает в моей памяти настолько сильно, что оставляет во рту горький привкус. — Я украла зажигалку до того, как приехали копы, — заканчиваю я.
— Конечно, ты это сделала, — в его голосе нет осуждения.
Мне нравится разговаривать с ним, не подвергая себя цензуре. Так что, возможно, он не так уж и плох в этом вопросе комфорта. Не так, как он говорит себе.
Я храню всю эту новую информацию о нем, чтобы просмотреть ее позже.
Хотя это не так уж и важно.
Как только это дело будет раскрыто, мы разойдемся.
Возможно, однажды мне даже придется арестовать его.
Но он уйдет, и я тоже.
— А ты? — спрашиваю я.
Его глаза светятся. — Ты меня не исследовала? Думаю, тебе захочется узнать все о папочке Торе.
Я, конечно, провела несколько поисков, но хочу услышать, как он расскажет мне сам. Из его уст и его опыта, а не скудной информации, собранной об этом убийце кем-то другим.
— Отвлеки меня, — прошу я.
Я та, кто прикасается к нему первой, кто перестает подавлять желание положить руку на его предплечье.
— Я вырос в кругах наркоторговцев, — он наклоняется и понижает голос, чтобы никто его не услышал, хотя нас здесь только двое. — Не здесь, в Джерси, а в Нью-Йорке. Я не знал своего отца. Какой-то наркоман. Мама работала не покладая рук, чтобы обеспечить еду на стол, и когда я увидел этих контрабандистов, всю власть и деньги, которые приносит торговля… Я захотел этого, — его губы дергаются. — Пообещай мне, что не возьмешь меня за это признание, детектив. Все это должно быть не для протокола.
Я прижимаюсь к нему сильнее. — Ты знаешь, что это так.
Через несколько секунд его массивная рука накрывает мою, и наши пальцы переплетаются. Мне следует убрать руку. Мне следует перейти
Я действительно не хочу.
Это глупо, что мы доверяем друг другу. И все же он сидит там, позволяя мне прижаться к нему, в то время как мы оба отрываем рубцовую ткань и обнажаем раны. Такие раны никогда не заживают.
Его рука чертовски приятна на моей.
— Я стал больше участвовать в наркобизнесе, — признается Габриэль. — Начинал с малого, продавая марихуану и кокаин на улицах, но ненавидел это. Несмотря на мои связи на тот момент, мою мать загнали в угол и ограбили. Она отдала бандиту свое обручальное кольцо, а он все равно выстрелил ей в плечо, — презрение капает из каждого слога. — Она сделала то, что ей сказали, и все равно пострадала. Я сразу понял, что обаяние и уличная смекалка могут создать репутацию, благодаря которой вы сможете отплатить людям за вред, который они причиняют другим.
— Когда ты…
— Начал убивать? — наконец он смотрит мне в глаза. — Был заказан удар по конкуренту, который начинал с малого, а затем начал браконьерствовать на чужой территории. Я выполнил приказ, хотя он начался как вызов. Никто не думал, что я это сделаю, но мне очень хотелось проявить себя. Я хорош в этом. Смерть. Я научился превращать свой характер в навыки, которые сделали меня ценным товаром.
— Кому-то вроде Стивенса, — слабо заполняю я пробел.
Габриэль поворачивается ко мне лицом, и от тяжести этих зеленых глаз у меня сжимается грудь. Я не скучаю по жару в его выражении лица. — Точно. Я также довольно хорошо разбираюсь в характерах. Он кусок дерьма, но у него есть драйв. Он упрям. Я знал, что он пойдет далеко.
Смешно поддерживать какие-либо связи с этим человеком. Наемный убийца, который только что признался, что ему нравится убивать. Или если не восхищает, то, по крайней мере, признает и ценит, что он в этом умеет.
Что это оставляет нам?
— Детектив Синклер?
Приход хирурга вырывает меня из мыслей.
Я прочищаю горло, протираю глаза, пытаясь сосредоточиться. — Да.
Габриэль не поднимается на ноги, но я поднимаюсь, и это движение разрывает наши руки. Хирург вышел раньше, чем я ожидала. Но то, как он качает головой…
Мой живот проваливается сквозь пол.
— Мне очень жаль. Это не те новости, которые я хотел бы сообщать людям, которые уже скорбят…
— Что? — я лаю. — Что случилось? Что вы говорите?
— Мы не смогли…
Моя собственная дрожь возвращается. — Нет. Где она? Я хочу ее увидеть.
— Мы не смогли ее спасти. Была слишком большая кровопотеря, — продолжает хирург. — Пуля серьезно повредила ее органы, а внутреннее кровотечение…
Нет . Гром моего пульса заглушает остальные его слова. Я замираю на месте и быстро моргаю.