Любовь — последний мост
Шрифт:
«Нет! — подумал он. — Этого я никогда не забуду! После той жизни, которую я прожил, в Женеве со мной случилось чудо. Меня полюбила женщина. После нашего недолгого счастья с Кэт я даже не надеялся ни на что подобное. Я изменил своей совести и работал на дьявола. До встречи с Клод я вообще никаких человеческих чувств не испытывал. Как я обращался с Иреной? И как обращаюсь с ней по сей день? Я ни разу не позвонил ей в Лондон. И звонить не собираюсь. Все, что я сказал бы ей, было бы ложью, потому что я никогда никаких чувств к Ирене не питал, и сейчас даже рад, что она ушла от меня. Если захочет, я дам ей развод, не захочет,
Телефонный звонок заставил его встряхнуться. Он взял трубку.
Не успев даже представиться, он услышал ее взволнованный голос:
— Филипп! Мой самолет улетает через десять минут. После всего случившегося я не могла еще раз встретиться с тобой…
— Что значит «самолет улетает через десять минут»? Куда?
— В Рим.
«Все равно, — подумал он. — Хоть в Рим, хоть в Рио, Токио или Вену. Все равно».
— Я в последние дни обзвонила почти все журналы и агентства, с которыми я сотрудничала. Во многих из них Сержа знают. Мы часто работали вместе… Когда ты вчера заглянул в фотоателье, я разговаривала с Федерико Жирола из «Оджи» [90] , и Федерико сказал, что он видел Сержа, это совершенно точно и никаких сомнений быть не может — это был Серж! Вчера. На лестнице у площади в самом центре Рима… Он окликнул его, но Серж, наверное, не расслышал. Он куда-то очень торопился, и Федерико его не догнал. Но он его видел. И сейчас ищет его. Значит, мне нужно быть в Риме. Может быть, Сержа найду я… Я сразу помчалась в аэропорт… Я позвоню тебе из Рима, любимый мой. Ты понимаешь, что иначе поступить я просто не могу?
90
Итальянский еженедельный журнал. — Прим. ред.
— Конечно, — сказал он. «А почему бы не сказать этого? Зачем мне ей возражать?»
Зачем? Зачем?
В трубке стал слышен голос диктора аэропорта, который делал какие-то объявления.
— Мне пора на посадку, Филипп! Я… — и раздались короткие гудки.
Он вернулся на балкон, уставился на серебряные струи фонтана. И опять телефонный звонок!
Он подумал: «А вдруг это Клод? Передумала лететь или еще что-нибудь?.. Может, посадка уже закончилась?.. Но ведь ничего серьезного быть не может, не должно…»
Он сел и основательно прокашлялся, пока не прохрипел в трубку:
— Ал-ло, ал-ло?
И услышал в ответ ненавистный голос:
— Говорит Дональд Ратоф. Сейчас в Женеву летит самолет специальной комиссии. Он приземлится минут через сорок. Уложи свои вещички — и мигом в аэропорт! Возьми теплые вещи. Пальто не забудь. Здесь холодно. Низкая облачность. Но дождя нет. Это произошло в облаках…
— Что?..
— Над Ингольштадтом столкнулись два самолета. Ничего более ужасного я не видел, честное слово, правда!
7
Прокурор доктор Хольгер Ниманд прилетел за ним в Женеву. Сейчас этот человек с бескровными губами сидел рядом с Филиппом в салоне самолета. Он не снял своего зимнего пальто и шарфа, хотя салон, конечно, отапливался. Филипп бросил свой плащ на пустующий соседний ряд кресел. Горел ровный мягкий свет. За бортом уже стемнело.
— Когда
— Примерно три с половиной часа назад. Я прямо из Берлина. Один из самолетов — «Аэробус-320», летевший из Зальцбурга в Копенгаген, а другой «Боинг-747», рейс Нью-Йорк-Мюнхен.
— Но не может же быть причиной столкновения сильная облачность, — сказал Филипп. — Очень часто самолетам приходится летать по много часов подряд, и днем, и ночью — и ничего!
— В том-то и дело.
— В каком смысле «в том-то и дело»?
— Именно поэтому и требуется ваше присутствие.
— Вы действительно считаете, что…
— Судя по первым данным, полученным нами от руководителей наземной службы управления полетами, не исключена возможность вирусной атаки.
— Что это за данные?
— На экранах радаров контроля полетов было видно, как летят машины. Они следовали по точно отведенным им коридорам на заданной высоте.
— Это так диспетчеры говорят?
— Да, диспетчеры утверждают это. Все, что было видно на экранах, движение каждого из самолетов, было записано на компакт-диске. Немедленно был произведен контроль записей. И данные подтвердили оценку диспетчеров. Столкновения не должно было произойти ни в коем случае. Если, конечно, в одной или обеих машинах не оказалось дефектов, что сейчас проверяют техники.
— Где именно произошло столкновение?
— Юго-восточнее Ингольштадта. «Боинг» из Нью-Йорка уже снижался для посадки в Мюнхене.
— Криминальоберрат и его люди уже там?
— Его люди — да. А сам Паркер — нет.
— Почему он не там?
Ниманд со значением посмотрел на Филиппа.
— А вы будто не знаете?
— Знаю? О чем вы? Да говорите же, господин доктор!
— Паркер мертв.
Над дверью в кабину летчиков появилась надпись: «Пристегнуть ремни».
После этого самолет закачало, не сильно, но ощутимо. Ниманд сказал:
— Он чистил свое служебное оружие. И не заметил, что в магазине остался один патрон. Пуля попала ему прямо в сердце.
— Ужасно.
— Да, хуже не бывает.
— Когда это было?
— Через неделю после того, как мы из Дюссельдорфа вернулись в Берлин, мы с Паркером… после этой пресс-конференции.
— Выходит, это случилось седьмого сентября?
— Да, господин Сорель.
— Это было воскресенье. «В это воскресенье я вернулся в Женеву», — подумал Филипп.
— Вы правы, в воскресенье. Паркер жил один. Его жена умерла. Его сын Вальтер… за рубежом. Домработница нашла труп только в понедельник утром, придя в его квартиру. Паркер лежал лицом на письменном столе… Поскольку здесь несомненно имел место несчастный случай, труп передали родственникам. Похороны состоялись в среду.
— Вы, по-моему, давно были с ним знакомы?
— Очень давно. Нам часто приходилось сотрудничать. Великолепный он был человек, я его очень уважал… я был знаком с его женой… они так любили друг друга…
— А его сына Вальтера вы тоже знали?
На какое-то мгновенье Ниманд поморщился.
— Нет, не знал, — выдавил он из себя. — И никогда не встречал. Он уже много лет как уехал из Берлина. — Он покачал головой. — О Вальтере я ничего не знаю… Паркер о нем никогда не говорил… Ну, и вообще — Паркер был не из самых разговорчивых. Скорее, он был человеком замкнутым… но работать с ним было одно удовольствие.