Любовь приходит в черном
Шрифт:
Гости зааплодировали. Активизировались официантки с подносами. Марина запрокинула голову: за куполом начался дождь. Капли разбивались о стекло и скатывались вниз.
А здесь — тропики. Цветут кактусы, наливаются плоды на апельсиновых деревьях, даже банановые пальмы наличествуют. Спасибо Тампошке за глоточек лета!
Когда Антонов покинул сцену грянула музыка, выскочили акробаты, а следом за ними — три певички из известного трио. Как и положено, блондинка, брюнетка и рыженькая.
Эльфийка, стоящая спиной к Марине, начала пританцовывать, периодически вертя головой по сторонам, будто кого-то потеряла. Совершенно белый
Марину будто током ударило. Это ведь она, Юля Тикус! Жертва. И она наверняка ждет своего палача! Марина расфокусировала взгляд, снова посмотрела на модельку: теперь она казалась бледнее, ее будто очерчивала темнота. Не фатально, девушка еще не перешагнула грань, и если остановить Артура, ее можно спасти.
В памяти всплыли фотографии с похорон Катеньки. С Мариной могло быть то же самое. То ли она оказалась сильнее, то ли вовремя «соскочила», спасибо Яну и его команде. Теперь она должна помочь Юле. Вот только как? Подойти и сказать, чтоб держалась от Артура подальше? Так ведь не послушает, не поверит. Влюбленная женщина — существо жалкое и безвольное, а жертвы ловцов — и подавно. Достаточно себя вспомнить.
Марина ощутила слабость. Самой бы рассудка не лишиться! Безумно захотелось, чтоб рядом был кто-то, о кого можно опереться, например Ян. Привыкшая рассчитывать только на себя, она засомневалась, что справится без его помощи.
Боковым зрением она продолжала наблюдать за Юлей. А та вдруг подпрыгнула, махнула рукой, заулыбалась. Неужели…
Но к эльфийке подбежала девушка в костюме белки из «Ледникового периода», обняла ее, чмокнула в щеку. Фууф, пронесло. Но не факт, что Артур не явится позже.
Увидеть его хотя бы мельком… Увидеть, чтобы сдать Яну, а потом рыдать над несбыточным. Здесь не до сантиментов: или Артур, или Марина. Третьего не дано.
Нащебетавшись с подругой, Юля двинулась прочь от сцены. Судя по выражению лица, ей не нравилась музыка. Марину и саму она начала напрягать. К тому же следовало подобраться к Юле поближе.
Вынув телефон, она написала Яну: «Юля здесь. Ловца пока не вижу».
Туда, где играл рок, девушки не пошли. Подозвали разносчицу, взяли что-то с тарелки и сели на кованую лавочку в виде мостика над ручьем, где плескались золотые рыбки.
Опустошив бокал, Марина подозвала официантку; заказала себе еще вина. Приняв заказ, девушка сделала реверанс и удалилась, а Марина заняла скрытую рогозом лавочку-мостик. Не стоит привлекать к себе внимание, если Юля решит уйти и поднимется, ее будет видно.
Минут через пятнадцать над рогозом появились голова эльфийки и белки. Подруги куда-то направились. Марина не спешила идти за ними, подождала, пока скроются из вида, и двинулась в том же направлении, но навстречу попалась толпа, перемещающаяся из одного сектора в другой, и Марина вынуждена была пропустить ее, остановившись с краю булыжной тропки.
Оказывается, противная группа уже отыграла, и начались поэтические чтения, вот изрядно поддатые гости и потекли слушать попсу. Стеклянная дверь перед Мариной распахнулась, и она шагнула в тишину, пахнущую кофе и корицей. На сцене настраивал микрофон мужчина в костюме длинноклювой птицы, в смокинге, с черной бабочкой.
Слушателей было немного, не больше тридцати человек,
— Хочу начать стихотворением Александра Барабашева. «Все, кого мы любили», — проговорил чтец приятным контральто. — Но прежде хотелось бы вам всем пожелать взаимной любви. Итак, с вами Николай Матросов.
Все, кого мы любили, от нас не уходят, Остаются в углах, смотрят с легким укором, По Нескучному саду их призраки бродят, Развлекая деревья ночным разговором. Все, кого мы любили, нас жаждут и ранят, И от них не умчаться, мигнув стоп-сигналом, А умчишься, найдут и в болото заманят, И напорют душой на холодное жало. Все, кого мы любили, вовек не отпустят, Будут мчаться по следу, как гончие ада, И любовью убьют… и от этого грустно… Так что лучше не пейте любовного яда.Слушая, Марина не заметила, как выпила вино. А ведь правда, каждая строчка — правда! Не избавиться ей от любви. Да, это глупо, да, разрушительно… Бежать отсюда надо. Позвонить Яну, пусть принимает дежурство, и уносить ног и, пока цела.
Она осмотрелась, но Юлю не нашла и потому следующее стихотворение не слушала — зашагала прочь. Едва не налетела на стеклянную дверь, выскользнула к своей лавочке. Народ разбрелся по парку; Кто-то танцевал под медленную музыку, кто-то прогуливался, кто-то аплодировал возле сцены. Голова кружилась от гремящей музыки и обилия красок.
А потом Марина остолбенела. Ее будто захлестнуло волной. Она ощутила себя замерзающей бабочкой, которую накрыла теплая ладонь, и ничего, кроме этой ладони, не осталось.
Чтобы не упасть, она вцепилась в лавочку, села, уверенная, что Артур или кто-то, ему подобный, на маскараде. Интересно, он тоже чувствует ее? Жарко сделалось, тесно. Телефон едва не выскользнул из вспотевшей ладони.
Телефон — та самая соломинка, ухватись же за нее, набери Яна. Он приедет, и все закончится. Накручивая себя, Марина вспомнила, как Артур вышвырнул ее на улицу, затем вспомнила мертвую Катю, пропавшую Оливию… Надо его остановить. Плевать на себя. Ради Оливии, да хоть ради Юленьки Тикус.
Давай же, сделай это! Марина уставилась на телефон, как на заклятого врага, открыла последние вызовы и с минуту не решалась позвонить Яну. Наконец зажмурилась, набрала его.
Щелчок.
— Марина? С тобой все в порядке?
— Похоже, он здесь, — прохрипела она.
— Уверена?
— Чувствую. То в жар, то в холод. — Она воровато огляделась. — Дышать нечем. Приезжай скорее.
— Хорошо. Слушай меня внимательно. Оставайся на месте и делай вид, что ничего не случилось…
— Ты в своем уме? — едва не сорвалась она на крик. — Извини. Мне страшно. Очень-очень страшно. Кажется, что снова сорвусь. Приезжай скорее!