Любовь против правил
Шрифт:
— Тшш. Тшш. Все в порядке, — пробормотал он. — Я буду очень осторожен с тобой.
— Вы бредите, лорд Фицхью! Я не мисс Пелем. Я ваша жена. Пожалуйста, отпустите меня.
Он был потрясен. С трудом приподнявшись, он сел… Боже, его голова!
— Что за… Почему вы разговариваете со мной в темноте?
— Последний раз, когда я зажгла лампу, вашим глазам стало больно.
— Ну ладно, сейчас можете зажечь.
Вспыхнул свет, больно ударив по глазам. Но он нуждался в хорошей встряске. Его жена ускользнула в дальний угол комнаты. Какого дьявола он так ошибся, приняв ее за Изабелл?
— Наверное, пришло время задуматься, стоило ли так напиваться, что вы ошибочно приняли жену за свою возлюбленную, — холодно сказала она.
Он снова улегся. Мерцающий свет лампы рождал колеблющиеся круги различной яркости на потолке.
— Это помогает мне забыться, уйти от реальности в мир иллюзий.
— Что в этом проку, если на следующий день вы все равно обо всем вспомните?
Конечно, проку от этого не было. Пьянство — это слабость. Его отец никогда бы не одобрил подобного поведения, недостойного мужчины. Но с другой стороны, его отец в свои девятнадцать уже имел все, ради чего стоит жить. Остаток жизни Фица представал перед его мысленным взором бесконечным и бессмысленным. Несомненной оставалась только душевная боль. Его сокурсники по Итону получат офицерские звания. Изабелл выйдет замуж и будет вынашивать детей от другого мужчины.
А Фица что ждет впереди? Ремонт крыши в Хенли-Парке? Близкое знакомство с процессом консервирования сардин? Чопорная леди Фицхью с постоянным неодобрением на лице, сидящая напротив него за десятками тысяч завтраков?
— Постоянная трезвость не слишком привлекательна, — брякнул он.
По временам его удивляло, что он способен выдержать даже час в трезвом состоянии.
— Иногда вы забываете закрыть свою дверь. Я видела, как вы сжимали голову, мучаясь от головной боли. Я слышала, как вас рвало. Разве вам не достаточно сердечной боли? Нужно еще загубить свое здоровье столь отвратительным поведением?
— Я перестану пить, когда сам захочу.
Его рука по привычке потянулась к бутылке виски у него под боком, но ничего не нашла. Странно. Даже если он уже вылил ее содержимое себе в глотку, бутылка все равно должна была остаться здесь.
— Боюсь, вам придется перестать гораздо раньше, — сказала его жена. — Я избавилась от виски.
Черт бы взял эту настырную женщину. Он был ей отчасти признателен за то, что из этого благого замысла все равно ничего не получится. Не важно, что она вылила наземь содержимое одной бутылки. У него еще осталось пол-ящика.
Опираясь на ручку дивана, Фиц с трудом поднялся на ноги. Ходьба для него стала теперь опасным делом. На днях он упал и повредил плечо — пьяница постоянно рискует получить увечье. Пьяница, пьянчуга, бедолага, который топит свое горе в бутылке — или чертовски старается утопить по крайней мере.
Обычно Фиц держал десять или пятнадцать бутылок в буфете рядом со своей комнатой. Буфет оказался пуст. Он выругался. Теперь ему предстояло тащиться наружу.
Спотыкаясь и пошатываясь, Фиц добрался до сарая за домом. Он не стал бы держать виски так далеко, но однажды ночью, когда он крушил мебель в своей комнате, он случайно разбил несколько непочатых бутылок. На следующий день он
Ящики были аккуратно сложены штабелем в сарае. Бутылки смутно поблескивали. Сердце графа радостно встрепенулось от облегчения. Он схватил одну бутылку за горлышко и поднес к приоткрытым губам. Что-то было не так — она оказалась слишком легкой. Бутылка была пуста. Он отшвырнул ее в сторону и схватил другую. Та тоже оказалось пустой.
Пустая. Пустая. Пустая.
«Я избавилась от виски».
Она основательно потрудилась.
Фиц пнул штабель ящиков ногой и, потеряв равновесие, всей тяжестью врезался в стену сарая.
— Вы в порядке? — раздался ее бесстрастный голос у него за спиной.
В порядке ли он? Разве она не видит собственными глазами, что он никогда уже не будет в порядке?
Неверной походкой он вышел из сарая.
— Я отправляюсь в деревню. Надо пополнить запасы.
Он собирался добыть выпивку, даже если это его убьет.
— Уже поздно. Через полчаса совсем стемнеет. А вы представления не имеете, где находится деревня.
Его раздражали ее рассудительность, ее благонравие и ее дурацкая уверенность, что она ему помогает.
— Я не могу помешать вам отправиться туда завтра. И определенно не смогу помешать вам заказать новую партию спиртного. Но сегодня ночью я настоятельно советую вам остаться здесь.
Он грубо выругался. Повернувшись — сердце его билось тяжело и неровно, — он вернулся в сарай и схватил пустую бутылку в надежде, что на донышке осталось хотя бы несколько капель. Но обнаружил лишь слабый алкогольный запах.
Снова раздался ее голос, ровный и непреклонный:
— Я знаю, для вас, милорд, небо обрушилось на землю. Но жизнь продолжается, и вы должны с этим смириться.
Он швырнул бутылку в дальний угол сарая. Она не разбилась, а только ударилась о стену с глухим стуком и шлепнулась на кучу джутовых мешков. Фиц в ярости выскочил из сарая и оказался лицом к лицу с ней.
— Какого черта вы рассуждаете о том, как рушится небо? Это крушение жизни, к которой я готовился годами!
Она подняла на него глаза. Поразительно, но сила и напряженность ее взгляда противоречили практически непроницаемому выражению ее лица.
— Вы думаете, вы единственный, у кого разбито сердце из-за этого брака?
И не потрудившись объяснить свое загадочное высказывание, она резко повернулась и вернулась в дом.
Сначала казалось, что все в порядке, не хуже, чем обычно. К тяжести в голове и головокружению при пробуждении с похмелья Фиц уже давно привык. Но с течением времени головная боль значительно усилилась и вскоре стала невыносимой. Руки его дрожали. Ночная рубашка промокла от пота. Раз за разом накатывала тошнота, рвота выворачивала внутренности.
Ему никогда не было так плохо. Впервые в жизни физические страдания вытеснили из его головы все мысли, кроме желанной янтарной жидкости, к которой он так отчаянно стремился. Он молил, чтобы ему дали стакан этого зелья, хотя бы рюмку, даже один глоток. И не обязательно, чтобы это было хорошее виски. Бренди тоже вполне бы сошло, как и ром, водка, абсент или даже глоток обычного джина, в который для запаха добавляют живицу.