Любовь шевалье
Шрифт:
— Мне хотелось услужить королеве-матери, — произнес Моревер, сгибаясь перед Марийяком в излишне учтивом поклоне.
Марийяк вздрогнул и побледнел. А Моревер продолжал:
— Я не принадлежу к числу ваших друзей, более того, во время последнего праздника в Лувре вы явно посматривали на меня с неприязнью. Но я имею честь числить себя среди друзей королевы. А знаете, что она недавно сказала, обращаясь ко мне и к нескольким приближенным? Она заявила (я точно повторяю ее слова), что считает вас настоящим рыцарем, что очень привязана к вам — и просит своих друзей при случае всегда помогать вам и защищать вас… Видите, сударь, поспешив вам на помощь, я только исполнил пожелание Ее Величества. Жизнь моя принадлежит королеве… Я отдам ее если так будет нужно Ее Величеству… или тем, кого Екатерина Медичи любит!
— Неужели королева так и сказала! — произнес срывающимся голосом Марийяк.
— Я точно передал вам слова королевы. И все же, сударь, если вам угодно, я принимаю ваш вызов, — закончил Моревер, собираясь уходить.
— Подождите, — остановил его Деодат. — Поверьте, то, что сказала вам королева, жизненно важно для меня. Поклянитесь, что вы передали мне ее подлинные слова!
— Заверяю вас! — воскликнул Моревер, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более правдиво. — Добавлю, что не только слова, но и тон королевы свидетельствовал о ее глубокой привязанности к вам. Все уже знают, сударь, что Ее Величество весьма расположена к графу де Марийяку; похоже, вас ожидает немалый пост в войсках, которые адмирал Колиньи скоро поведет на Нидерланды.
Деодат не смог сдержать стона.
— О матушка! О дорогая матушка! — еле слышно проговорил он. — Неужели это не сон? Значит, я заблуждался?
Вслух же он промолвил:
— Господин де Моревер, боюсь, я был несправедлив к вам.
— Любой человек может совершить ошибку, граф.
— До свиданья, Моревер, я очень вам благодарен. Прошу вас, отведите меня к шевалье де Пардальяну. мы покинем монастырь вместе.
— Позвольте объяснить вам, граф: вы совершенно свободны, однако это не распространяется на господина де Пардальяна. Против него выдвинуто обвинение в подстрекательстве к бунту и в оскорблении Его Королевского Величества. Я обязан задержать его.
— Вы его схватили?!
— Совершенно верно.
— Но вы же не имеете права! Вы — не караульный офицер!
— Нет, сударь, однако мне поручено арестовать Пардальяна, что я и сделал.
— Поручено? Кем?
— Ее Величеством королевой-матерью.
Сказав это, Моревер отвесил еще один поклон и удалился, оставив дверь открытой. Марийяк пришел в замешательство, но в следующий миг постарался собраться с мыслями. Вскоре он, похоже, принял какое-то решение и тихо прошептал:
— Теперь я наверняка выясню, какие чувства на самом деле питает ко мне королева!
Марийяк покинул келью. В коридоре он столкнулся с монахом, который с вежливым поклоном проговорил:
— Сударь, мне велено вывести вас из обители через боковую калитку.
— А почему не через главные двери?
— Да вы знаете, что там творится? — усмехнулся инок.
Марийяк напряг слух: с улицы и правда доносился рев толпы.
— Чернь жаждет крови, — промолвил монах. — Причем — вашей, сударь. Но нам известно, что королева будет очень огорчена, если вы попадете в беду… Так что лучше следуйте за мной, граф.
Не задавая больше никаких вопросов, граф зашагал вслед за монахом. Через маленькую калитку, выходившую в узкий проулок, Марийяк выскользнул из обители и поспешил в Лувр.
Глава 14
КРЕПОСТЬ ТАМПЛЬ
Парийяк шел быстро, и все же Моревер опередил его: ненависть подгоняет сильнее, чем дружба и любовь. Видимо, Моревера давно ждали в той части Лувра, где находились апартаменты Екатерины Медичи. Как только он появился во дворце, капитан гвардейцев де Нансей немедленно предложил посетителю свои услуги и по потайным лестницам провел Моревера в приемную Екатерины, а оттуда — в часовню королевы-матери.
Екатерина Медичи поспешно строчила письма. Перед ней на столе уже высилась изрядная куча запечатанных пакетов. Королева не верила ни одному человеку, потому обходилась без секретарей и всегда лично занималась своей корреспонденцией. Увидев Моревера, Екатерина кивнула ему и жестом приказала подождать, пока она не закончит начатое послание.
Моревер напряг свои зоркие глаза, стараясь разобрать имена адресатов на пакетах, сваленных на столе. Он понял, что почти все письма предназначались для губернаторов провинций. Екатерина внезапно посмотрела на Моревера и перехватила его взгляд.
— Интересуетесь, кому я отправляю депеши? — усмехнулась королева. — Что ж, я люблю любопытных людей. Пытливый ум — это глубокий ум. А ну-ка встаньте лицом к окну!
— Ваше Величество, прошу вас, не подумайте…
— Извольте выполнить мой приказ!
Моревер повернулся к окну, из которого был виден внутренний двор Лувра. Убийца осознал, что над его головой сгущаются тучи.
— Что происходит во дворе? — осведомилась Екатерина.
— Там прохаживается десятка три вестовых. Их лошади уже под седлом. По-моему, курьеры готовы развезти по стране письма Вашего Величества.
— Отлично! Оставайтесь там! — велела Екатерина и, запечатав последний пакет, ударила серебряной палочкой в гонг.
Появился вышколенный лакей, взял со стола депеши и исчез, так и не издав ни единого звука. Несколько минут спустя Моревер мог наблюдать, как этот слуга, спустившись во двор, раздал пакеты вестовым. Те взлетели в седла и умчались. Двор Лувра обезлюдел…
— Как только вы встретитесь со своим другом, герцогом де Гизом, сообщите ему, что видели, как мои посланцы отбыли со срочными письмами к губернаторам всех французских провинций. Скажите герцогу, что губернаторам отправлено распоряжение сформировать в своих землях военные отряды и идти с ними к столице, чтобы бороться здесь с негодяями, которые отваживаются посягать на жизнь и свободу государя. Очень скоро, господин де Моревер, шестидесятитысячное войско будет уже в Париже и оградит монарха от козней злоумышленников.
Моревер похолодел. Ему показалось, что его уже тащат на эшафот.
— Это конец! — пробормотал он, низко склоняясь перед Екатериной. Королева метнула на Моревера взгляд, полный отвращения и ликования. Разумеется, она солгала ему. Депеши к губернаторам заключали в себе распоряжение хватать всех нарочных, спешащих в столицу без охранных грамот, ловить людей, которым удалось выбраться из Парижа, и арестовывать гугенотов.
— Если вы признаетесь во всем, сударь, — произнесла Екатерина, — то вы спасете свою жизнь.