Любовь священна

Картленд Барбара

— Я слышал о них, — признался герцог, — но полагаю, что большинство из них живет у подножия Гималаев, в труднодоступных местах, куда могли добраться только их ученики.

— Я прочла о жизни Будды, — сказала Селина, — и чувствую, что восточная мудрость могла бы помочь людям жить в мире друг с другом.

— Человечество постоянно ведет какую-нибудь войну, — легкомысленно ответил герцог.

— Война — жестокое, варварское занятие, — парировала Селина.

По ее голосу герцог понял, что девушка очень болезненно относится

ко всему, что касается жестокости. Он опасался, что это ужасное похищение может оставить в ее душе неизгладимый след на всю жизнь. Но потом Этерстон подумал, что хоть девушка сейчас нервна и боязлива, как зверек, g которым жестоко обращались, у нее со временем хватит сил взять себя в руки и спокойно обдумать происшедшее.

Сейчас же она была комком нервов. Это было ясно герцогу не столько по тому, что говорила Селина, сколько по тому, о чем она постоянно думает, и ему казалось, что он угадывает ее мысли.

Стоял жаркий солнечный день, и они, обследовав один из небольших островов, вернулись на яхту, Селина набрала букет полевых цветов, которые отдала Грейсону, чтобы тот поставил их в воду в салоне.

— Мне кажется, вы устали, — сказал герцог, нарушив недолгое молчание.

— Немного, — призналась Селина.

— Тогда лучше идите в постель, — посоветовал герцог. — Вам нужно хорошо выспаться, ведь завтра очень рано утром мы будем в Монте-Карло.

Девушка быстро взглянула на него, и он увидел в ее глазах немой вопрос.

— Я не хочу, чтобы вы сразу отправились в Англию, — объяснил он, — мы должны обдумать, что вы будете делать и где остановитесь, вы ведь не хотите жить одна в коттедже?

— Я… я не думала, что это действительно так страшно, — сказала Селина, — я…

Она замолчала, и герцог произнес после недолгой паузы:

— Договаривайте!

— Я должна найти какую-нибудь работу.

— Об этом мы поговорим позже, — сказал герцог. — А пока вы поживете у меня на вилле в Монте-Карло. Там есть человек, который присмотрит за вами и который, думаю, вам понравится.

Заметив настороженный взгляд Селины, он объяснил:

— Это пожилая леди. Она была подругой моей матери и каждый год в течение трех месяцев гостит у меня в Монте-Карло.

— Но если она приезжает к вам, — заметила Селина, — ей может не понравиться появление в доме постороннего лица.

Герцог улыбнулся.

— Уверен, что миссис Шерман будет в восторге от вас, — утешил он девушку, — и должно быть, у вас найдется много общего. Она была известной художницей, писала миниатюры, и именно так познакомилась с моей матерью. Она приехала в замок Этерстонов, когда я был совсем ребенком, писать мой миниатюрный портрет. Работа оказалась столь изысканной, что моя матушка сразу же подружилась с ней и помогла получить множество других заказов, снискавших ей широкую известность.

— Она все еще работает? — осведомилась Селина.

Герцог покачал головой:

— С возрастом ее стал

мучить артрит, и она не может писать. — Он не добавил, что у миссис Шерман было очень небольшое состояние, и только то, что она три месяца гостила у герцога, позволяло ей относительно безбедно жить все остальное время года.

— Я бы очень хотела познакомиться с ней, — призналась Селина, — если вы действительно уверены, что она не хочет быть с вами наедине.

Герцог в душе улыбнулся ее наивности. Что бы, интересно, подумала Селина о нарядных, веселых, остроумных людях, которых он приказал полковнику Грейсону отослать с виллы? А что бы она подумала о леди Милли? А леди Милли о ней?

Селина отправилась спать, а герцог остался в салоне и стал думать о том, что же им делать дальше. Он предполагал, что в Монте-Карло его ожидают многочисленные заботы. Ведь каким бы влиянием герцог ни пользовался в обществе, его поведение по отношению к гостям было грубым до неприличия.

Этерстон понял, что единственным человеком, от которого ему хотелось бы избавиться больше всего, была леди Милли, ведь она досаждала ему больше всего. В его намерения не входило позволить ей взять над собой верх, к чему она предпринимала отчаянные попытки.

То, что покинуть виллу должны были все, а не только она, должно было как-то смягчить удар, и все-таки герцог был уверен, что она захочет видеть его по его возвращении и наверняка устроит сцену.

Но он также знал, что не изменит своего решения. Его роман с леди Милли был окончен!

Он закончился, хотя герцог сам себе в этом не признавался, еще до его приезда в Монте-Карло, ведь именно поэтому ему стала неприятна эта таинственность, которая неизменно сопровождает любую связь. Раньше он это терпел, но, как сказал Николай Власов: «Страсть умирает!»

Леди Милли была цветком совсем иного рода, чего прежде герцог не замечал. В то же время он не мог не сознавать, что роль, которую он играл в их любовной связи, не делала чести и ему.

Этерстон, однако, утешал себя тем, что леди Милли была опытной светской женщиной, а не девочкой, которую он совратил с пути истинного. Он был далеко не первым ее любовником и, похоже, не последним, но она, вне всякого сомнения, воображала себя герцогиней Этерстон. Быть может, это он дал ей повод надеяться, что женится на ней, хотя вслух об этом не было сказано ни слова.

Герцогу было интересно, насколько леди Милли действительно ценит его как мужчину, а не как обладателя герцогской короны и завидного состояния.

Он вспомнил, как очень давно, когда он был еще подростком, мать сказала ему:

— Я надеюсь, мой милый, что придет день, когда ты встретишь женщину, которая полюбит тебя по-настоящему и которую ты полюбишь всем сердцем.

Разговор зашел о только что свершившемся бракосочетании королевской четы, где жених был очень стар, а невеста только что со школьной скамьи.