Любовь священна
Шрифт:
Герцог знал: причина ссоры была в том, что он не пошел в ее спальню, как она ожидала; что он не стал предаваться с ней любви, как она настаивала; и в результате она открылась ему той стороной, которую он раньше в ней и не подозревал.
«Нет», — сказал он себе после недолгого размышления, он был уверен, что у Милли нет души, как нет ее, без сомнения, и у него самого.
— Ну, и ты твердо решил, что не женишься на ней? — нарушил ход его мыслей Николай Власов.
— Откуда ты знаешь, что я думаю
— Да это же ясно и ребенку! Графиня Минторп — так, кажется, ее зовут? — не могла тебя расстроить до такой степени, что ты мгновенно покинул казино и приехал сюда на рассвете разочарованным циником!
— Неужели у меня был такой вид? — спросил герцог.
— Я прекрасно знаю тебя, — ответил Николай. — Ты считаешь себя грубым и безжалостным. В действительности же, хотя ты скорее умрешь, чем признаешь в этом, ты чувствителен и романтичен!
— Это абсолютная неправда! — отрезал герцог.
Его друг засмеялся:
— Я знаю, что ты будешь отрицать то, что я сказал. Но ведь мы дружим слишком давно, чтобы я не мог видеть тебя насквозь. Ты всегда был избалован своим богатством, но ты все же мыслящий человек. Кроме того, у тебя сильно развита интуиция, к голосу которой, однако, ты редко прислушиваешься.
— Ты говоришь как предсказатель судьбы на базаре, — заметил герцог.
— Но я гораздо более точен, чем любой из этих шарлатанов, — улыбнулся Николай.
— За что я тебя люблю, так это за то, что ты всегда понимаешь, что я хочу сказать.
— Можно ли говорить о чем-нибудь подобном с кем-нибудь из этих ничтожеств, которые толпятся вокруг рулетки в казино? Как сейчас я вижу этих женщин с пальцами, похожими на когти, мужчин, наблюдающих за шаром с сосредоточенностью ястреба! — Николай приложил руку к стоящему рядом дереву. — Они жаждут только денег, денег, денег! — все больше распалялся он. — Но это все равно лучше, чем эмоциональный застой.
— Продолжай, — нетерпеливо произнес герцог. — Я обожаю риторику!
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, — ответил Николай. — Сосредоточенность, честолюбие, тяга к приключениям — все это не менее захватывающе, чем езда на бешеной лошади, восхождение на заснеженную горную вершину или переход опасной реки вброд!
— Ты хочешь сказать, что имеют значение только усилия, которые мы прикладываем к достижению цели, — довольно игриво заметил герцог.
— Да, и эти усилия надо приложить, а увенчаются ли они успехом — это уж зависит от Бога.
— Я подозреваю, что ты призываешь меня совершить паломничество! — сказал герцог.
— Пытаюсь! Забудь то, что было на твоем пути, и иди дальше, — уговаривал Этерстона его друг. — Кто знает, что тебя ждет за горизонтом?
— Готов держать пари, ответил герцог — что там изобилие этих хорошеньких
— Но ведь дальше открываются новые и новые горизонты, — спокойно сказал Николай Власов.
Экипаж подъехал к входу в Казбу, и Николай Власов приказал кучеру остановиться.
Рынок располагался вокруг первоначальной Казбы, которая была цитаделью и дворцом династии Деев до того, как французы захватили город в 1830 году. Они разгромили сорокатысячное войско арабов, и, таким образом, был положен конец тиранству, превратившему Средиземное море в самое опасное в мире.
Алжир отличался очень пестрым национальным составом: здесь можно было встретить и мавров арабо-испанского происхождения, и бедуинов, которые составляли большинство населения и которые жили в горах, и представителей чистой расы, которые сохранили не только черты древних греков и римлян, но и их законы, а также некоторые древние христианские традиции в своей религии. И весь этот народ в характерных цветастых одеждах собрался в небольшом арабском городке вокруг Казбы.
Выйдя из экипажа, герцог и Николай Власов еще некоторое время поднимались по узким крутым улочкам, прежде чем приблизились к великолепному дворцу Деев.
Еще дома Николай Власов дал герцогу арабский головной убор и черный плащ.
— Говори по-французски, — велел он другу. — Никто ни под каким видом не должен узнать, что ты англичанин, иностранец!
— А как же ты, ты ведь тоже иностранец? — недоумевал герцог.
— Я писатель, к тому же постоянно здесь живу. Ведь это только в Англии писатели не в почете!
Герцог рассмеялся:
— Это верно. Англичане всегда с подозрением относились к человеку, которого считали слишком умным.
— Своему писательскому успеху я обязан именно тем, что увидел места, куда не допускаются посторонние и где любопытного ждет кинжал в спину!
— Теперь я понимаю, какая честь мне оказана, — пошутил герцог.
— Со мной ты, конечно, будешь в безопасности, — ответил Николай, — но, когда идешь по здешним темным аллеям, лучше быть похожим на араба. А так как ты вполне сойдешь за моего друга-француза, то ни у кого не возникнет лишних вопросов.
Герцог чувствовал, что за ними давно наблюдают, хотя и не видел, кто именно.
Большинство лавочек было закрыто, но некоторые еще работали при свете ламп или свечей, и даже в этот поздний час было где выпить чашечку кофе. Словом, все здесь было именно так, как тогда, когда его яхта подходила к Алжиру. Запах сандалового дерева, серой амбры, раскаленного песка — все это создавало непонятный, таинственный, непередаваемый словами аромат Северной Африки. Аромат этот невозможно было спутать ни с каким другим, так же как аромат Парижа или Лондона.