Любовь в отсутствие любви
Шрифт:
— Да, наверное.
— Грустно все это. Мне просто интересно, не слышала ли ты чего-нибудь такого, потому что если нет, то мы могли бы…
Неожиданно для себя Белинда выпалила:
— Я ее видела на прошлой неделе, с ней все в порядке.
— То есть когда ты ездила в Париж?
— Да.
— Это было две недели назад. Белинда, она что, приезжала сюда и со мной не повидалась?
— Наверное, из-за предрождественских хлопот, — сказала Белинда.
—
— Конечно, нет.
— Она про маму знает?
— Да. Нет! Не знаю.
— Понимаешь, мама сказала, что Моника звонила однажды вечером, когда Бартла не было дома. Мама ее зовет Тэтти Корэм. Думаю, что это очередные бредни, как и все остальное в последнее время. Она ни с того ни с сего начала винить Монику во всех смертных грехах. Считает, что та виновата во всем.
— Может, в этом что-то и есть.
— Ох, Белинда, тебе не надо было все это от меня скрывать, правда, не надо было. Это ужас. Теперь я все понимаю.
— Что «все»?
— Моника приезжала в Лондон и приходила к маме. Не знаю, что уж там мать могла ляпнуть, но Моника решила, что больше не может к нам приезжать и вообще с нами общаться. Или, может быть, она меня осуждает, считая, что я плохо ухаживала за мамой. Понимаешь, они с мамой так дружили, когда Моника работала в «Розен и Стармер». Боже, она, наверно, чувствует себя ужасно. Бедная Мона, и никто с ней даже не поговорил об этом.
— Может, ты все немного преувеличиваешь?
— Она что-нибудь сказала, когда с тобой встречалась? Что-нибудь про меня?
Леди Мейсон достала свой «Фальстафф» и, закурив, уставилась на подругу через завесу дыма.
— Ты же знаешь, Моника — человек вообще замкнутый, и ни о чем таком она со мной не говорила.
— Но ведь это удивительно, правда? То, что она ко мне не зашла. Если она собиралась навестить Мадж, то логично было бы и мне позвонить. Когда она приезжала?
— Послушай, Рич, по-моему, ты делаешь из мухи слона.
— Я ей позвоню, прямо сейчас.
— Ее может не быть дома.
— Но если она дома, я могу с ней поговорить и объяснить, что мамины слова нельзя воспринимать всерьез. Она могла сказать Моне, что я ее не люблю, или что-нибудь в этом роде. Мама может быть очень убедительной, даже в теперешнем состоянии.
— Не думаю, что нам стоит звонить Монике, — сказала Белинда.
— Я заплачу за звонок.
— Не в этом дело.
— Линда, пожалуйста, позволь мне сделать это.
— Послушай, не кипятись, — сказала леди Мейсон, протягивая Ричелдис трубку. Ее рука дрожала.
Ричелдис уперлась взглядом в номер с длинным международным кодом в своей записной книжке. В мгновение ока пролив, разделявший Лондон и Париж, был преодолен.
— Слушаю, — раздался звонкий голос Моники в трубке.
— Моника, здравствуй, это Ричелдис.
— Я так и думала, что ты позвонишь.
— Да?
— То есть ты знаешь?
— Про твой приезд в Лондон?
— Да.
— Моника, дорогая, я насчет мамы.
— Что случилось?!
— Послушай, дорогая, я знаю, ты заходила к маме в Патни. Я не знаю, что случилось, когда ты там была, и звоню из-за этого. Не принимай, пожалуйста, всерьез то, что она тебе говорила.
— Я не…
— Я так и поняла, что что-то не так, когда ты не ответила на мою открытку. Тебе нужно было сказать мне, что вы встречались. Ей становится все хуже, мне очень тяжело тебе говорить…
С неумолимой дотошностью Ричелдис пересказала историю изменений в психическом состоянии Мадж за последние две недели.
— Ну и когда я узнала, что ты к ней заезжала, то испугалась, что она могла тебя чем-то обидеть, поэтому ты и замолчала.
— Прости, мне в последнее время как-то не пишется.
— На тебя это не похоже.
— Ричелдис, а ты-то как живешь?
— Как обычно… устаю немного. Маркус сегодня в пять утра поднял такой крик, а Саймон сказал: «Ну почему детей не укомплектовывают глушителями…». Неплохо, да?
— А кроме этого, все нормально? С вами обоими?
— Да, все хорошо. Правда, Мона, раз уж мы говорим, то как насчет Рождества? Саймон обрадовался, когда я предложила, чтобы ты приехала… Алло? Алло?
— Алло.
— Мне показалось, что нас разъединили.
— Прости, Ричелдис. Я не смогу приехать на Рождество.
— Мисс Каннингем, имейте совесть!
— Рич, ты, похоже, забыла, что звонишь по межгороду. Давай закругляться.
— Ничего страшного, уж как-нибудь Белинда не обеднеет!
В трубке раздался смешок.
— Она с тобой?
— Да. Позвать ее?
— Лучше поцелуй. Всего хорошего, Рич.
— Моника! Мона!
Связь оборвалась.
— Надеюсь, я ее переубедила, — сказала Ричелдис. — Но все же ничего не могу с этим поделать — чувствую, что она скрывает что-то от меня. Со старушкой Моникой всегда так. А вообще, чужая душа — потемки. А ты что думаешь, подружка?
Леди Мейсон натянуто улыбнулась и подлила гостье кофе.