Любовь в отсутствие любви
Шрифт:
Казалось, что комната каким-то невероятным образом ожила. Значит, они хотят, чтобы она включила свет. И получила удар током? Что они о ней думают? Что она — дура, как и сами они? И куда это запропастился этот чертов Эрик со своим пойлом? Мир на самом деле может из-за него взорваться. Чтобы предотвратить катастрофу, придется пройти испытание огнем и пересечь ковер.
К Умным Крошкам в радиаторе присоединился Антон Долин. Он просто сочился злобой. «Она только прикидывалась коммунисткой! Прятала в нижнем белье грязные деньги. C’est vrai, citoyens, [62]
62
Это правда, граждане (фр.).
Если бы Мадж не слышала все собственными ушами, она бы решила, что это выдумки Движения Сопротивления. Бездарная клевета была встречена восторженными аплодисментами.
Они, ясное дело, окружили дом. Может быть, удастся спуститься по водосточной трубе. Мадж вдруг поняла, что настоящий Антон Долин не мог сказать о ней такого. Нет, Антон был просто душка. Это его двойник, его специально подослали, чтобы запугать ее. Как того мужчину… как же его звали?.. Он еще вел немецкие радиопередачи во время последней войны. Да, правильно, лорд Хор-Белиша. [63]
63
Лорд Лесли Хор-Белиша, барон (1895–1957) — британский военный министр в кабинете Чемберлена с 1937 по 1940 г.
Оставалось надеяться только на разницу во времени. Они вполне могут забыть добавить пять часов и приедут слишком поздно. Тогда она, во всяком случае, успеет вылезти из окна и отправиться в путь. Необходимо было выбраться отсюда. Мадж не могла думать ни о чем другом. Это самое главное. Надо действовать! Долой эти чертовы тряпки! Она уселась в постели на корточках и стянула с себя кофту и ночную рубашку. Пояс с вшитыми дипломатическими документами уже был застегнут на талии. Что еще? Да, конечно, ножницы.
Эту пробежку по отравленному ковру можно было смело назвать подвигом. Окно спальни Мадж открывалось на крошечный балкон, смотревший на улицу. Дрожащими руками она подняла оконную раму, что потребовало огромного напряжения сил. Теперь щель стала достаточно большой, чтобы протиснуться на улицу. Она успела как раз вовремя. Внизу вдоль Рокингем-кресент шел Умный Детка в униформе с мешком взрывчатки на плече. Он раскладывал собачье дерьмо по ящикам для писем. Остановить его Мадж не успевала, но у нее вполне была минутка, чтобы выразить свое осуждение.
— Саймон?
— Да.
— Ты спал?
— Ты позвонила, чтобы меня об этом спросить?
На плече Саймона покоилась голова Моники. Голос Ричелдис в трубке раздражал его как никогда раньше. Он взглянул на часы. Начало девятого. Светает.
— У нас была гроза.
— И у нас.
— У вас?
— В Лондоне.
— Милый, ты здесь? Кажется, нас прервали.
— Здесь.
— Послушай, Саймон, ты съездил к маме?
— Да.
— Как она?
— Пьяна.
— Звонил Бартл, он просил меня приехать.
— Она жива?
— Да, но он говорит, у нее кризис. Она выгнала почтальона. Может, все обойдется, но врача он уже вызвал. Они, кажется, считают, что мне нужно быть с ней.
— Ч-черт!
— Я попросила миссис Тербот переночевать сегодня с Маркусом, а сама поеду в Лондон.
— В Лондон? В квартиру?
— Не знаю пока… Скорее всего, я поеду прямо в Патни. Если дела плохи, тебе придется поехать домой и помочь миссис Тербот.
— Но у меня столько дел…
— А что делать? У нее, похоже, обострение. Ладно, скоро увидимся. Счастливо, милый.
Голос жены прозвучал непривычно резко, и это ему не понравилось.
— Ты все слышала?
Моника поцеловала его сосок.
— Оказывается, слушать, как ты с ней говоришь, очень больно. Жаль.
— У Мадж кризис.
— Я слышала.
— Судя по всему, до этого довел Бартл. С ним проблем больше, чем с самой Мадж. Он живет там, чтобы присматривать за ней… — Саймон легонько поцеловал Монику в лоб.
— Если твоя жена поедет в Патни, — продолжила Моника, — она запросто может заглянуть сюда.
— Может, это было бы наилучшим выходом?
— Не говори так. У бедной Ричелдис и так хлопот полон рот, не хватало ей еще нас с тобой.
— Я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу провести с тобой весь день.
— И я хочу провести с тобой весь день.
— В десять у меня встреча с брокером. Но около половины двенадцатого я должен освободиться. Если ты не против, мы могли бы…
— Саймон, нас увидят. — Моника села, обхватив колени.
Он гладил ее чудную гладкую, ссутулившуюся спину, будто изваянную из белого мрамора.
— Где-нибудь в Лондоне кто-нибудь нас увидит, — повторила она.
— И что? В последние двадцать лет нас нередко видели вместе.
— Сейчас все иначе.
— Это знаем только мы.
— Саймон, люди всегда это чувствуют.
Он вздохнул:
— Да, я знаю.
— У нас есть время, — загадочно сказала Моника. — Не будем совершать опрометчивых поступков. Будущее принадлежит нам, главное — до него дожить. Однажды кто-нибудь обязательно расскажет все Ричелдис, и нам придется что-то с этим сделать. Нам троим. Миром тут ничего не решить. Нам придется стать жестокими. Но, по крайней мере, мы можем сами ей это сказать. Нельзя допустить, чтобы она узнала все от посторонних. Мы не будем прикасаться друг к другу на людях. Мы не будем даже смотреть друг на друга.
— Тебе не кажется, что ты несколько драматизируешь ситуацию?
— Нет. Наш долг рассказать ей все самим. Чтобы прекратить все эти недомолвки и покончить с неопределенностью.
— Моника, не будем ничего откладывать на завтра. Давай просто исчезнем отсюда. Улетим обратно в Париж, оставим все это позади. Объясним все в письме.
Возможно, если бы Саймон предложил это до разговора с Ричелдис, она еще могла бы рискнуть и поймать его на слове. Но…
— Нет, — ответила Моника, — не сейчас. Нельзя бросать Мадж в таком состоянии.