Любовь в прямом эфире
Шрифт:
— Ох, Лева. Жизнь тебя, конечно, тоже потрепала, но ты все-таки хорошо устроился. И так везде ладненько. Отец-одиночка с женщиной для встреч. Кстати, а много их у тебя было? Ну тех, что для здоровья?
— Нет, не много.
— Ой, а давай мы корпоративчик замутим: “Лев Николаевич и его бабы в Ясной поляне”. Как тебе, а? Общих тем для разговора у нас будет много.
Лев лишь усмехается и скользит по мне взглядом.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напирает Лев. — Что за мужчина?
— Ну ты же знаешь, что он работал в пресс-службе Министерства финансов. Сначала разговаривали по телефону, потом он предложил встретиться. Я согласилась. Клин клином вышибают.
— Долго ты с ним была? — Лев заскрипел зубами, показывая,
— Я с ним не была. Сходили пару раз на свидание. И все, — отвожу взгляд, вспоминая, как неловко тогда было перед ним.
— И все? Что…он тебя за руку даже держал?
— Нет. Я его ударила, — занимаю рот чаем только, чтобы не смотреть на него.
Лев начинает звонко смеяться, а у меня опять дежа-вю. Вот точно также он сидел на этом месте и хохотал, когда я рассказывала ему веселые истории из своей жизни. Поразительно, как все-таки много воспоминаний о двух месяцах с ним все еще живут во мне. Хорошая память — мой дар и проклятие.
— Даже страшно подумать, что он такое сделал, что ты ему врезала, — Лев, наконец, приходит в себя.
— В том-то и дело, что ничего. Просто защитная реакция. Я потом долго перед ним извинялась, — оправдываюсь я. — Даже вискарь дорогой подарила. Хороший парень. Женился через год после этого. На нормальной девушке без заскоков.
— Я хотел спросить еще тогда, — Лев подается перед и, сцепив руки замком, положил их перед собой на стол. — Почему ты такая?
— Какая?
— Почему так реагируешь на мужские прикосновения, боишься, дерешься?
— Уже не дерусь. Я прошла терапию.
— А все-таки? Я помню тебя восемь лет назад. Ты же даже меня держать за руку поначалу боялась.
Долго вглядываюсь в его лицо, собираясь с мыслями. Лев — тот самый человек, разрушивший мои оковы. С ним я ожила, а потом снова погибла. И есть ли смысл сейчас ворошить прошлое?
— Правда не такая уж приятная, — признаюсь честно. — Даже мне понадобилось много лет, чтобы ее принять и отпустить.
— Расскажешь?
Откинувшись на спинку стула, постукиваю ногтями по кружке. Решаю, стоит или нет. Последний человек, которому я изливала душу, — мой психолог в столице. Очень мне помогла, кстати. Лев выжидает, не торопит. И я собираюсь с силами.
— Это было летом 99-го. Дядя тогда передал нам целое ведро вишни. Как сейчас помню, красной и чуть кисленькой. На каникулах я часто приезжала сюда, к бабушке и дедушке. В тот день я везла им вишню. Вышла на остановке и пошла через соседний двор и гаражи. Это был мой постоянный маршрут. Я не заметила ничего подозрительного. И ничего не почувствовала, — закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
Почему-то вспомнился сеанс гипноза, во время которого мне удалось по крупицам собрать тот день. И хотя, казалось, я помнила все, но тогда всплыли новые детали.
— Когда проходила мимо гаражей, кто-то очень сильный схватил меня и зажал рот рукой. Пакет с вишней упал, она вся рассыпалась, а я мычала и пыталась вырваться. Он утащил меня в небольшой проем и отбросил к стене. Я сильно ударилась головой, а он на меня навалился и начал целовать. От него пахло ужасно, мерзко, до рвоты. Меня чуть не вывернуло, когда он проник в рот языком. А потом начал трогать везде. Его руки словно щупальца осьминога сковали меня. Он разорвал мой сарафан, а я закричала: “Помогите”. Я кричала, кричала, кричала, пока он не зажал мне рот одной ладонью, а второй не опустил одну чашечку лифчика. А дальше…Дальше его пальцы проникли под трусики и я широко распахнула глаза от боли. Это было ужасно.
Я замолчала, потому что снова ощутила физическую боль от движений насильника, от того, что его пальцы блуждали внутри, кружили, давили. А я ничего не могла сделать, потому что была в два раза слабее.
— У него был скрипучий голос. Даже знаешь, такой противный, как будто по стеклу ногтем ведут. И он мне на ухо повторял: “Какая сладкая девочка. Какая чистая, сладкая девочка. Я люблю чистых”.
У деда были связи, он же работал фотографом в “Казправде”. Он поднял на уши всех, кого только можно. Мне тогда показалось, что бабушка с дедушкой за день поседели и постарели.
Замолкаю и только теперь смотрю на Льва. Лицо напряженное, зубы крепко стиснуты, в глазах пылает ярость. Один кулак на столе крепко сжат. Кажется, еще чуть-чуть и он проломит им мой стол. И я вспомнила дедушку и папу — крепких мужиков, которые глядя на меня, чуть не плакали от бессилия. После всех процедур меня привезли домой и я попросила маму искупать меня. Мне казалось, что я грязная. Сказала маме натереть меня мочалкой сильно-сильно, но она расплакалась. И тогда я взяла все в свои руки и принялась остервенело водить жесткой щеткой по коже. Терла, терла, терла и кричала. Мама силой отобрала мочалку, включила холодную воду и привела меня в чувство. Я сидела в ванной совершенно голая и пустая. Вода текла по лицу, а я уставилась в одну точку и ничего больше не слушала. Мама вытерла меня полотенцем и закутала в махровый халат. Я же подчинилась ей, как безвольная тряпичная кукла. Потом она позвала папу и он на руках донес меня до кровати.
— Его нашли? — низкий и красивый голос Льва выдернул меня из болезненных воспоминаний. Мой рассказ, похоже, его очень разозлил.
— Нашли. Можно сказать, по горячим следам. Во-первых, у него была рана от укуса на ноге. А во-вторых, когда он бежал, из кармана выпала смятая пачка Мальборо. Люди, знавшие его, подтвердили, что он именно такие сигареты курил. Когда взяли, папа и дяди требовали выдать его им для самосуда. Восточные мужчины такие: с шашкой наголо и вперед! Остывают долго. Хорошо, дедушка привел их в чувство. Мы, кстати, с тетей Алией ездили на опознание. Только мне показывали фотографию, а она прямо заходила в кабинет и указала на того мужика. В общем, его посадили.
— Найду и сам придушу, — прорычал Лев, вложив в этот рык всю ненависть, на которую был способен.
— Ты не успел, — усмехаюсь я. — Его уже давно сожрали черви.
— Откуда ты знаешь?
— Я воспользовалась связями в полиции и подняла его дело в архиве, — сказала бесцветным голосом. — Когда мы с тобой расстались, я уехала по работе в Астану. Это было лучшим решением, потому что здесь все напоминало о тебе. Как бы холодно мне не было в столице, но она меня спасла. Там же я решила пойти к психотерапевту, чтобы разобраться в себе. И знаешь, помогло. Мы вскрыли этот гнойник и выкачали оттуда все, что могли. Ведь именно из-за того мужчины, я боялась прикосновений, а с 13 до 15 лет меня провожали и забирали со школы либо братья, либо бабушка с дедушкой. Иногда я доходила с подружками — Айлин и Дианой. Они оставляли меня в квартире и шли дальше. А сейчас даже не скажешь, потому что я самая бойкая из них. Но это, наверное, потому что братья учили меня драться. Поэтому я бью прямо в нос, — тихонько засмеялась.