Любовь в условия не входит
Шрифт:
Ну же! На счёт три. Раз, два…
Нет, не получилось. Хотя воздух и вырвался, как из сдувшегося шарика, но вместе с ним – абсолютно несущественное, но зато буднично ничего не значащее:
– Чайник поставить?
28
28
Они встречались не так уж и часто. Основную часть времени отнимали занятия, минимум по четыре пары в день, а иногда и после них приходилось задерживаться. И готовится к ним тоже ведь надо, а Ваня ещё и работал.
Чаще всего виделись на переменах,
Краем глаза Полина отыскивала мелькающую поблизости Изольду Казарян – её пышную густо-чёрную шевелюру ни с чем не спутаешь – или долговязую фигуру Чупы. Да толку-то? Они не захотят замечать ничего особенного. А оно было, было! Пусть и в редкие вечера, или по выходным, когда не мельком, когда подолгу и только вдвоём. Ужинали в кафе, один раз сходили в кино, но в основном гуляли или катались по городу и, сидя в машине, целовались до одури. Как сейчас.
Смешно же по-прежнему держать дистанцию после того, как однажды приблизилась – после тех поцелуев под снегом. Ведь они не просто коротко чмокнулись в губки. И пусть Полина сразу резко заторопилась в общагу, не отговариваться же потом тем, будто всё случилось под влиянием минутного порыва, и больше она не желает повторять.
Ведь если только целоваться и обниматься – это не столь уж и много. Мелкое отступление от строгих принципов, ради выигрыша, ничего предосудительного. Зато очумительно приятно. И сладко. И горячо. Но дальше… дальше она не зайдёт, ни за что. А Ваня, оторвавшись от Полининых губ, но зато прижимаясь лбом к её лбу и касаясь ладонью её щеки, прошептал сквозь судорожные вдохи:
– Поедем ко мне?
Он не добавил, зачем. Да ведь и без того – слишком очевидно.
Полина чуть отодвинулась, мотнула головой. Она всегда так делала, когда надо было прийти в себя, разогнать пелену, застилающую взгляд, вернуть способность мыслить. Словно стряхивала с себя сон или морок. Но Ваня воспринял это как отказ, и в общем-то правильно воспринял. Полина так и хотела сказать «Нет. Не поедем», просто не выговорилось. А он тоже отодвинулся, ещё дальше, чтобы заглянуть в глаза.
– Почему?
Трудно объяснить, а уж тем более назвать истинную причину: «Я не собираюсь с тобой спать, просто потому что никогда и не собиралась. Мне это не нужно, чтобы выиграть спор. Вот потому и «нет»».
Полине подобное никогда не произнести. Чтобы не выдать себя, чтобы Ваня не обиделся и не рассердился, чтобы… чтобы…
– Я не могу так, – спрятав глаза, пробормотала она. Память выудила откуда-то подходящую фразу, которая должна сработать. Ну говорят же так: – Я не готова.
– У тебя ещё ни разу не было? – напрямую спросил
Он намеревался ещё что-то произнести, но Полина перебила, почти выкрикнула:
– Не в этом дело. И было. Всё.
И сразу захотелось зажмуриться, а ещё лучше – закрыть лицо ладонями.
Да почему ж её так корёжит? И что она несёт? Какое «всё»? Звучит, будто она спит со всеми подряд, перепробовала, что только возможно. А ещё, будто она извиняется за своё несогласие.
Какая глупость! Особенно это смущение, стыд появляющийся неизвестно откуда. А где тут стыдное? В содержании их разговора? В предлагаемой близости?
Словно о ней никто никогда не думает, не фантазирует, не желает. Ведь враньё, чистой воды враньё, если кто-то заявит, что нет, даже ни разу в мыслях…
Да ладно!
И Полина не будет отрицать. Представляется легко. Такое представляется. Но если разговаривать об этом, даже в самых невинных фразах, слова застревают в горле.
Запинаешься, заикаешься, ведёшь себя как дура. И почему-то – почему? – стесняешься своей неопытности. И в том, что говоришь «нет» чувствуешь себя виноватой. А с чего бы? Разве это вина – не хотеть того, чего хочет другой?
– Ладно, – Ваня едва заметно кивнул. – Значит, едем в общагу. А потом уже я – домой. Так?
Он улыбнулся. Искренне, без обиды. Вот честно, без обиды. Вроде бы даже вполне удовлетворённый её отказом. Хотя во взгляде таилась надежда: вдруг Полина всё-таки передумает, ответит: «Не так. Едем к тебе». Но…
– Угу, – выдохнула Полина, тоже кивнула, глядя прямо перед собой. А в голове почему-то упрямо звучала фраза: «А к тебе – давай в следующий раз», норовила вырваться наружу, не нагло, украдкой, просочиться сквозь плотно сжатые губы.
Откуда вообще она взялась?
Полина отвернулась к окну. Опять – мелькание огней, иногда сливающее в сплошную полосу. И мысли – точно так же: вспыхивают, отступают, проносятся мимо. Хочется отогнать их, совсем, чтобы опять долго не рефлексировать, не пытаться докопаться до истинных значений, не разбираться в собственных желаниях.
Подкатили к общаге и опять сидели, целовались, не долго, но по-прежнему жарко. Полине казалось, Ваня упрямо вернётся к недавнему, спросит «А может, всё-таки поедешь?» Не стал. Да и она бы всё равно не передумала. А мысли постепенно вытеснялись воспоминаниями.
Она не врала, когда говорила Ване, что у неё уже было. Хотя кто бы мог подумать, что у неё, у заучки, которая никогда не интересовалась отношениями, а исключительно уроками и оценками, подобное случится. Ещё даже до окончания школы. Точнее, за целый год до окончания школы. На летних каникулах между десятым и одиннадцатым классами.
Полина наткнулась на него случайно. Он стоял спиной к дому с весьма озадаченным видом, попеременно посматривая то в одну, то в другую сторону, а она просто шла мимо, а когда поравнялась с парнем, тот окликнул: