Любовь вне закона
Шрифт:
Этому покойнику, как и двум остальным, было не больше двадцати. Его застрелили в спину, когда он пытался выскочить из дома, где уже были убиты его товарищи. Стрелок оказался неопытным. Судя по ранениям, ему пришлось сделать не менее трех выстрелов, чтобы остановить последнюю жертву. Огонь велся не в упор, но с очень близкого расстояния. Одна пуля поразила бедро убитого, вторая засела в тканях правого плеча, и лишь третья вошла в середину спины, пробив легкое и нашпиговав сердце осколками позвоночника. А ведь могли быть и другие пули, пролетевшие мимо
Величко, усевшись на тумбочку, деловито строчил акт осмотра места происшествия. Глаза его, независимо от движений руки, блуждали по просторному холлу, который он по старинке именовал «прихожей». Но это был именно холл – с огромным зеркалом, декоративным рыцарем и картинами на стенах. В последние годы состоятельные люди повадились возводить особняки не в черте города и не на отшибе, а в таких вот дачных поселках, куда подведены дороги, электричество и прочие блага цивилизации. Этот дом принадлежал Тамонниковым, но Деев пока не спешил сообщать им о трагедии. Потрясенные родители помешали бы процессу осмотра, дознания и следствия. Нужно было собрать улики, выяснить личности всех троих и хотя бы в общих чертах представить картину преступления.
– Подошвы чистые, – пробормотал Величко, почесывая ручкой кончик носа. – Значит, по всей видимости, покойник вместе с остальными прибыл на место преступления в автомобильном транспорте.
Он уже занес ручку над бумагой, когда был остановлен словами Деева:
– Думай, что пишешь, Коля. Важна каждая буква, не то что слово. Как это покойник прибыл на место? Его в багажнике привезли? Или он у тебя зомби из американских ужастиков?
– Н-да, глупо получается, – согласился Величко со вздохом.
– Путанно, а не глупо, – поправил Деев. – Документ должен быть предельно точным и понятным, чтобы у читающего не возникало никаких вопросов и сомнений. Ты уже четвертый год в деле, а позволяешь себе всякую лирику.
– Исправлюсь, товарищ майор.
– Ты не подумай, что я к тебе цепляюсь, Коля. Просто мы не имеем права на ошибку. Есть такая профессия – преступников за решетку сажать. И мы сажаем. А ты, Коля, тормозишь процесс. То напишешь, что на стекле оставлен отпечаток ладони, а с какой стороны, не уточняешь. То входное отверстие у тебя на месте выходного. Непорядок. Нам дела на доследование возвращают, а преступники на свободе гуляют. – Деев деланно погрозил подчиненному пальцем. – Каждая наша ошибка может иметь фатальные последствия. Сам знаешь, что бывает, когда дело в суде разваливается из-за таких вот погрешностей.
– Знаю, – удрученно вздохнул Величко.
Ему уже дважды урезали зарплату, лишали премий и переносили отпуск на зимнее время. Нет ничего хуже для правоохранительных органов, чем выпустить подозреваемого из своих когтей. Страдают при этом все, сверху до самых низов. Если уж кто попался, то его необходимо посадить любой ценой. Вот почему так важна документальная база. Чем она крепче, тем меньше шансов у «мышки» выскочить из «мышеловки». Каждый оправдательный приговор, вынесенный судьями, ложится темным пятном на репутацию органов обвинения. А наказывают за это потом следаков, оперов и экспертов.
– Будь предельно собран и внимателен, – попросил Деев отеческим тоном. – То, что ты отразишь в протоколе, останется там навсегда.
– Что написано пером, не вырубишь топором, – понимающе кивнул Величко.
– Именно, Коля, именно. То, что ты видишь перед собой, больше никогда не повторится. Тело уберут, кровь замоют, предметы переставят. Поэтому то, что ты фиксируешь сегодня, будет тем основанием, на которое сможет опираться и дальнейшее следствие, и прокурор, и суд при вынесении приговора.
– Я так полагаю, тут на «вышку» потянет, – солидно произнес Величко. – Судя по всему, убийца действовал один, обдуманно и хладнокровно.
– Опять лирика, Коля. Не фантазируй, излагай только факты, ничего, кроме фактов. Учти, я филькину грамоту не подпишу.
Сделав это внушение, Деев перешел в гостиную, где трудились Кашин и Фельдман. Работа оперативника заключалась в том, что он ползал по полу, собирая в пакетики все, что могло иметь отношение к убийству. Эксперт закончила осмотр одного трупа и теперь перешла ко второму.
– Опаньки! – воскликнула она, перевернув тело с живота на спину. – А у нас тут сексуальный мотив имеется.
Джинсы убитого были расстегнуты, половой орган застыл в полувозбужденном состоянии. Фельдман потрогала его пальцем в перчатке, задумчиво подвигала губами.
– Похоже, паренек кого-то трахать собирался, – сказала она. – Или склонял к сексу.
– Успел? – спросил Деев с надеждой. – Слюна или другие выделения нам бы не помешали.
– Нет, – покачала головой Фельдман. – Насколько я понимаю, контакта не получилось. Не довелось мальчику получить удовольствие перед смертью. Стреляли почти в упор. Два раза.
Действуя осторожно, чтобы не перепачкаться кровью, она задрала на убитом свитер и майку. Оба входных отверстия были неровные, кожа опалена пороховыми газами.
– Копоть? – спросил Деев.
– Разве что на одежде, это в лаборатории проверим, – ответила Фельдман. – На теле ни копоти, ни ожогов. Отпечатков дула тоже не наблюдается. Думаю… – она прищурилась, выпятив губы. – Думаю, где-то с такого расстояния били. – Она отмерила ладонями метровый отрезок в воздухе. – Два раза подряд.
– А второго?
– Второй и стоял там, где лежит. Пуля в левый глаз вошла. Метров с трех-четырех наповал. Меткий выстрел.
– Не думаю, – сказал Деев, показывая пальцем. – Стена минимум в двух местах продырявлена, и в окне дырка. – Он быстро прошел вперед, отбросил штору и торжествующе усмехнулся. – Я же говорил!
– Как вы догадались, товарищ майор? – изумился Кашин.
Он дополз до дивана, намереваясь заглянуть под него, и теперь стоял на коленях, отряхивая ладони.
– Да он на вас прямо-таки молиться готов, Никита Михайлович, – пошутила Фельдман.