Любовь во время войны. Часть 1
Шрифт:
1.
Я сидела в сыром подвале прямо на земле и, обняв руками колени, пыталась анализировать причины, по которым тут оказалась. Нет, ни сожаления, ни отчаяния я не испытывала, принимая судьбу, как должное. Просто искала скрытый в подсознании ответ на вопрос «с чего же все началось?». С того взрыва в Джанкое, унесшего жизнь моего отца – единственного близкого мне человека? Помню, о проишествии я узнала из новостей. Зубря анатомию в своей съемной квартире в Симферополе краем уха услышала об очередной атаке исламистов, которые напирали на Кавказ с тройной силой и переодически давали о себе знать по всей России. Смертником был взорван супермаркет в моем родном городе. В связи с событиями последних лет, новость скорее была закономерной, нежели из ряда вон выходящей, но я и подумать не могла, что из тридцати тысяч человек населения
Да, безусловно это стало решающим фактором, но не первопричиной. Тысячи людей за последние годы потеряли своих близких, однако в этом подвале сидели единицы из них.
Может все началось с той утки, которую мне впервые удалось подстрелить? Начиная с семнадцати лет, отец постоянно брал меня с собой на охоту. Сначала я противилась этому, как мне казалось, дикому занятию, будто чувствовала, что во мне дремлет что-то, что нельзя будить, что изменит мою жизнь. Так и получилось с той злополучной уткой. Мне всегда было жаль ни в чем не повинных животных и птиц, но однажды, переступив, казалось бы, такую незаметную и маловажную черту, что-то во мне изменилось, дав ясно понять, что такой как прежде я уже не буду. Такую точку невозврата я прошла, подстрелив в тот день утку. Жалость смешалась с непонятным чувством неизбежности и закономерности происходящего. Все это дало толчок к тому, что каждый последующий раз я стреляла все хладнокровнее и хладнокровнее, пока вовсе во время охоты перестала воспринимать птиц, как живых существ. Они стали для меня просто тарелками в тире. Что, в прочем, не мешало мне подкармливать голубей холодными зимними вечерами. Тогда я не понимала, что эта система работает и с людьми...
А может все началось и гораздо раньше, тогда, в далеком две тысячи четырнадцатом, когда я, будучи десятилетей малышкой с интересом разглядывала «зеленых человечков» с автоматами, внезапно наводнивших Крым. Уже в то время я чувствовала магическое притяжение к этим непонятным для меня штукам, которые давали ложное чувство спокойствия и защищенности.
Думаю, что ответ я так и не найду, но чувствую, что ни будь в моей жизни всех вышеперечисленных событий, я бы все равно сидела сейчас в этом подвале в ожидании своей участи. И не потому, что верю в судьбу и предрешенность бытия, а потому что родилась с ЭТИМ внутри. Этим, чему не могу дать определения. И это что-то все равно привело бы меня сюда. Говорят, что все дороги ведут в Рим, мои же жизеннные дороги, все до единой, вели в этот подвал. И анализируя сейчас такие разные события моей жизни, я легко складываю их в мозаику, из которой нельзя выбросить ни одной детали. Ни одно из несвязанных, на первый взгляд, между собой событий не было случайным – ни «зеленые человечки», ни утка, ни мой курдский приятель по университету, ни взрыв в супермаркете Джанкоя – ничто не было случайностью.
Если бы мне еще пару лет назад сказали, что я окажусь в плену у армии ИГ между Диярбакыром и Мардином, в местечке Чынар, о котором я никогда доселе не слышала, я бы не поверила. Я бы не поверила даже в то, что я уеду так далеко от Родины. Но человек никогда не знает, на что он способен, до тех пор, пока не случится что-то, что кардинально поменяет его жизнь.
2.
Шел 2025 год. Я успешно сдала сессию и перешла на второй курс Крымского Медицинского Университета. Не скажу, что горела желанием стать врачом, но выбор для девушек был невелик: лечить либо сеять. Вот главные требования, которые диктует нам наше время. Именно эти два понятия гарантировали трудоустройство в состоянии постоянных войн и недостатка продовольствия.
Правда от самих боевых действий мы находились давольно далеко, они еще ни разу не заходили дальше Краснодара, но их отголоски катились по всей России. Вообще границы в нашем мире преобрели очень условный характер. Линии фронтов менялись еженедельно, новые территории присоединялись к непризнанному ИГ ежемесячно. Карты, с четко прорисованными на них границами, выглядели как насмешка. Признание мировым сообществом чего-то тоже стало условностью в силу того, что не взирая на чье-либо одобрение ИГ существовало, функционировало, побеждало, шло вперед. И его отрицание не делало угрозу меньше.
Однако тут, в Симферополе жизнь шла своим чередом, о происходящем
Именно так я и познакомлась с Сердаром. Ему было двадцать, а он уже «дослужился» до медкурсов, что означало, что воюет он лет с шестнадцати. Обычно по-английски курды говорили плохо, но Сердар был исключением. Именно возможность понимать друг друга и сблизила нас. С первого взгляда он выглядел человеком дотошным - ловил каждое слово и движение наставника. Тогда мне было не ясно, как можно с таким ненормальным рвением пытаться что-то узнать. Только теперь я понимаю, что это была не тяга к знаниям, это было четкое понимание их необходимости, чтобы выжить самому либо помочь выжить товарищу. До сих пор у меня перед глазами стоит образ – смуглый парень старательно записывает что-то на своем планшете, переодически уточняя детали у наставника на неплохом английском. Именно таким я его помню. Все остальные образы словно исчезли из моей памяти, растворились в полумраке сырого подвала.
– Где так хорошо выучил английский? – спросила я, когда мы выходили из палаты.
– Сам, - улыбнулся Сердар.
– Ни за что не поверю, - прищурив глаза сказала я и протянула ему руку. – Марина.
– Сердар.
Так незатейливо началась наша дружба. У меня было чутье на хороших людей, и в этот раз оно меня тоже не подвело. Мы много времени проводили вместе, я учила его русскому, он меня курдскому и турецкому, мы обсуждали разницу культур, политическую ситуацию в мире, я помогала ему с занятиями. Пару раз мы даже побывали в Джанкое, где выбирались вместе с моим отцом на охоту.
К большой неожиданности мое умение неплохо обращаться с оружием не вызвало особого удивления у Сердара, не мудрено, как я узнала позже, каждая вторая курдская девушка служила в регулярной армии Автономии Курдистан. Это было нормой, в то время, как девушки-добровольцы, воевавшие на Кавказе считались героями.
У Сердара на Родине была невеста. Звали её Дилан. Первый раз он показал мне фотографию спустя неделю после нашего знакомства – сероглазая девушка с темнорусыми волосами и серьезным лицом, в камуфляже с автоматом за спиной. Дилан тоже служила в армии.
Было видно, что Сердар скучает по ней, но при мне он говорить об этом стеснялся, однако я всегда старалась его подбодрить и быть рядом, когда ему было тоскливо, хотя, не буду врать, мысль о том, что моему лучшему другу для счастья нужен кто-то еще немного кололо мое самолюбие. Все же слишком близкими людьми мы стали за этих полтора месяца.
Я с грустью думала, что совсем скоро Сердар вернется на Родину, но мы пообещали не забывать друг друга и всегда поддерживать отношения через сеть. Может так оно и было бы, сработай Антитеррористическое Министерство Автономии Крым на ура и предотврати терракт, задержись террорист в пути на пятнадцать минут, не пойди мой отец в тот злополучный супермаркет... Тысячи «если» витали в воздухе надо мной в тот день, до невозможности затрудняя дыхание, и, боюсь, будут призраком преследовать меня до самой смерти, которая, кажется, вот-вот меня настигнет.
3.
В тот ничем не примечательный, на первый взгляд, день я проспала первое занятие. Поэтому неспеша сделала себе кофе и открыла свой планшет. Слегка дотронувшись до вкладки последние новости Крыма я сделала глоток из кружки. Монотонный голос начал говорить что-то о новой партии раненых с Кавказа, а я углубилась в чтение анатомии человека, надо было подтянуть знания для сдачи темы и выхода на новую. Так прошло несколько минут перед тем, как я услышала, как тот же монотонный голос объявлил об экстренном сообщении из Джанкоя. Я быстро перевела новости в полноэкранный режим. Голос сообщил о терорристическом акте в супермаркете, по предварительным данным четыре человека погибли, и более десяти были ранены, после чего затих, и вещание перешло в режим «стрим», где я могла видеть развалины магазина, который находился на соседней от нашего дома улице, «скорые», полицию...