Любовь всей моей жизни
Шрифт:
– Ну и врач из тебя в тебе росту- то метр с кепкой. Ты знаешь, как учится сложно? Там дадут тебе косточку и надо все выемки, впадинки назвать, да не на русском , а на латыни. Не сможешь ты.
Машута промолчала, спорить не стала, пошла продолжать работу.
Через месяц было заселение в общежитие. Большая, светлая комната с восьмью железными кроватям, с тумбочками и общим столом. Мане досталась крайняя кровать, когда она пришла, остальные были заняты.
– Мария, – представилась она. Маша.
В соседках у нее оказались две сестры из Ирбита Молотовы Надя и Клаша, Бросева Динка ( как она сама назвала себя) из
В первый день занятий рядом с Манефой уселась имена та беззаботная девица, которая выпорхнула ей на встречу в день подачи документов. На лесоповале ее не было. Как узнала позже Маня, была это профессорская дочка Буткина Оксана и ее подруга Берсенева Вера, дочь заведующей аптекой в Екатеринбурге. Они поразили воображение Машуты своим внешним видом и красивыми нарядами. Но девчонки они оказались умные и веселые. Быстро приняли Машу ( как теперь все звали Манефу) в свою компанию.
Началась долгожданная учеба: химия, биология, латынь, анатомия… Заданий на дом было очень много, как выяснилось в комнате, с таким количеством соседок, учить Маня не могла. Тогда она придумала ходить в рядом расположенный институт Охраны материнства и младенчества. Найдет пустую аудиторию и зубрит. Каждые выходные Манефа ездила домой. Как здорово было вернуться в тепло и уют родных стен, к вкусной маминой еде и теплой печке. С собой в институт родители накладывала полную сумку продуктов: молоко, творог, хлеб, картофель.
Питаться в комнате и совместно готовить договорились еще с двумя девочками: Соней и Ревкой. Учились в разных группах, по разному расписанию, поэтому уговор был таков: кто первый придет, тот и варит на всех.
Кима была единоличница, навезет из дома еды, спрячет под одеяло , а потом хрумкает что-то .
Ближе к новому году Оксана сказала, что папа подарил ей три билете в музкомедию. Идти ей не хотелось, и она предложила отдать билеты Манефе. Маша с радостью приняла столь щедрый подарок. Сверловский театр музыкальной комедии поразил ее не самим действом, а внешним и внутренним помпезным видом. Трое деревенских девчонок попали в другой, доселе не виданный мир. Просидев первое отделение, пошли в фоей, и как потом хохотала над ними вечером Нюрка, слушая их рассказ. Да что уж там, они и сами-то смеялись над собой.
– Так вот , спустились в фоей,– важно рассказывала Маня,– идем втроем под ручки, смотрим на встречу нам еще три девицы под ручки, прямо на нас. Мы вправо, извините, и они вправо, мы влево- извините, и они в лево. Оказалось это огромное, со всю стену зеркало.
– Господи, вы что, зеркал не видели?– не унималась Нюра.
– Таких нет-, смеялись они в ответ.
– Оксанке –то хоть не рассказывайте,– добавили они кротко.
В следующее военные годы учебы стало плохо с едой, не хватало основных продуктов: хлеба, сахара.. Родители спасались своим хозяйством и огородом. Приехав как-то на выходные, домой, Маня слышал, как родители обсуждали, что ездить за хлебом на Монетку мама не будет. Достаточно того, что в этот раз чуть не задавили. В душной очереди матери стала плохо, она повалилась и именно в это время начали выдавать хлеб. Люди ринулись к прилавку, хорошо, что она стояла с краю очереди. Какая-то сердобольная женщина помогла, обошлось.
В марте тысяча девятьсот сорок третьего года в клубе поселка организовали госпиталь для блокадников Ленинграда. Туда привозили эвакуированных людей. «Живые трупы», как сказала мама Манефе. В выходной Маня пошла, помогать маме в госпиталь. На всю жизнь она запомнила худых детей с огромными глазами. Будто эти глаза жили сами по себе на изможденном старческом лице. Неестественно большая головы на тонких шеях, длинные руки…
На третьем курсе студентов их группы прикрепили к госпиталю, который был расположен в школе Верх-Исетского района на ВИЗе. Сначала в их обязанности входило писать письма под диктовку, раненных военных. Некоторые солдаты просили, чтобы они читали письма из дома.
Позже студенты присутствовали при вечерних обходах, их обучали делать перевязки, разносили лекарства… Накимова Нюра влюбилась в офицера с одной ногой, вышла за него замуж и после выписки уехала в неизвестный Мане город.
7
Летом Манефа стала замечать, что у нее ухудшилось зрение. Предметы вокруг обрели расплывчатое очертание, а в дали, она вообще различала лишь силуэты. Взяв направление, Манефа поехала на обследование к окулисту. Ей был поставлен диагноз: дальнозоркость и выписаны очки.
– Будите теперь в очках,– констатировал врач.
– Это надолго?– расстроилась Маня.
– На всю жизнь,– бодрым голосом отрекомендовал пожилой доктор. – Вы не расстраивайтесь, красоты они вашей совсем не портят, – подбодрил он девушку.
Но Манефа категорично не нравилась себе в очках, огромные, на пол лица, они добавляли ей возраста, как считала девушка. Очки она все же выкупила и расстроенная приехала домой.
Поделилась с родителями своим «несчастье», Манефа демонстративно одела очки, ожидая реакции близких.
– Хорошо тебе, – констатировал отец.
И тут Машута заметила, что мир вокруг обрел краски. Картинка окружающего была четкая и яркая, она выглянула в окно и даже голова закружилась от летнего солнца. Маня радостно улыбнулась своему отражению и почти приняла очки.
В июле по радио объявили окончание войны и полную победу Советского Союза, Машута уже была в институте, на практике. Всей комнатой они прыгали от радости на кровати, а вечером пошли гулять на Плотинку. Все смеялись, целовались, поздравляли друг друга, как лучшие друзья. К девушкам с поздравлениями подошла группа офицером, заиграла музыка, и парни пригласили их на танец. Манефа от неожиданности оторопела, в темноте, да еще и без очков, которые она стеснялась носить, девушка не могла разглядеть лица молодых людей. Все же она кивнула в ответ, и смело шагнула в объятия высокого незнакомца. В институте на танцах было очень мало парней и Маню редко приглашали. Однажды она набралась смелости и спросила одногрупника: «Ты почему меня никогда не приглашаешь танцевать?»
– А у тебя вид всегда злой,– отрезал он.
Незнакомца звали Иван, он вызвался проводить Машу до института и после этого стал захаживать, через неделю пригласил ее в кино. Манефа с трепетом готовилась к свиданию, завила волосы, одела платье , а вот очки оставила дома. В кино она почти ничего не видела, а все старалась услышать и побольше запомнить. Возвращаясь в общежитие, Иван с интересом обсуждал фильм. Постоянно обращаясь к девушке: «Ты видела? Правда красиво ?» Маня лишь молча кивала в ответ.