Любовь заказывали? (сборник)
Шрифт:
Ленку отпел священник, привезенный Еремеичевым из города. Дети, пришедшие попрощаться, вели себя по-разному: троица симулянтов казалась напуганной, некоторые были равнодушны. А Маринка так вообще активно радовалась происходящему, потому что все было красиво и запахи были необычные, торжественные – пахло хвоей и ладаном. И конфеты давали шоколадные.
Священник строго взглянул на расхихикавшуюся девочку, она испугалась, заплакала – ее настроение могло изменяться мгновенно, как у маленького детеныша, кем она, собственно, и являлась.
Так что беды в Синдеевке тоже случались. Как и в любой жизни. Глеб встрепенулся: он вдруг дошел до понимания, что беда – это норма жизни. Лишь бы она не подменяла жизнь.
Ну вот, елка укреплена. Он призвал на помощь «близнецов», и те начали украшать деревце, следя за справедливостью процесса: каждому должна была достаться часть приятного дела.
Хорошие ребята – еще раз оценил Глеб «близнецов». Все повидали, все испытали. Но не озлобились и не окрысились. Может, вырастут – продолжат дело Майи Александровны, которую не просто любят – боготворят.
А вот и она сама. Обняла кинувшихся к ней детей. «Ни одного не обделила», – отметил между делом Железнов.
– Глеб, есть разговор, – сказала Майя. Железнов напрягся, даже внизу живота заныло. Так же она начала, когда пришла сообщить о смерти Леночки.
– Что случилось? – прорвалась тревога.
– Нет-нет, ничего страшного, – поспешила успокоить она, поняв аналогию. – Просто к тебе приехали.
– Кто?
– Иди домой, – уклонилась от ответа директриса.
– Ружье брать? – спросил он, намекая на прошлых гостей.
– Не надо, – не приняла шутки Майя. – Думаю, так справишься.
«Что за секреты?» – недоумевал Глеб, преодолевая четыреста метров до своего дома. Казалось, между ним и Майей уже и секретов не осталось. Он рассказал ей все. И в ответ тоже узнал много необычного. Например, то, что скрюченная баба-яга Мария – родная Майкина сестра. Старшая.
Ее Майкины папа с мамой родили, еще будучи студентами. Родили вот такой. И по настойчивым советам медиков отдали в соответствующее учреждение. Кто их за это осудит?
Потом родился мальчик, Сергей, совершенно здоровый ребенок. Сейчас торгует дорогими автомобилями. Стал, как и папа, крутым бизнесменом, не только с деньгами, но и с большими связями – всем нужны «Мерседесы». Оставшись при этом любящим братом – он уже приезжал: посмотреть на всякий случай на Глеба.
А еще через десять лет родилась Майка, любимица семьи, росшая в нежности и уже в роскоши.
Но, как водится, не в коня корм. С детства таскала домой покалеченных кошек и птичек. Искренне страдала, когда вылеченная кошка сжирала вылеченную птичку. Мучилась несовершенством мира, но вовсе не собиралась пускать его развитие на самотек.
И вот такой человек, добрый, чистый – и богатый! – вдруг узнает страшную семейную тайну.
Она перевернула Майкину жизнь, в итоге приведя ее сюда, в Синдеевку. Здесь деньги и связи ее семьи помогали ей строить тот мир, который Майе казался правильным. (В богатой Москве этих денег точно бы не хватило…)
Дальше рассуждения Глеба не пошли, он уже подходил к повороту в проулок, ведущий к его новому дому.
А вот и сюрприз: прямо перед домом стоял голубой «Лендкрузер» Тамарки.
Ни в машине, ни рядом никого не было. Значит, Томка в доме. И значит, встретила ее Майя – кто-то же должен был открыть дверь, а у Майки ключ есть. И последнее «значит»: значит, две его женщины друг с другом уже общались. Вот ведь забавное дело!
Он поднялся по ступенькам и зашел в дом. Снял дубленку, ботинки, развернулся, и… на шее повисло теплое, родное существо! Томка целовала его в губы, в щеки, в глаза. И плакала при этом.
– Ну ладно тебе, Томчик! – ласково успокаивал он жену. Злости уже не осталось, осталась только жалость. Ведь наверняка готовилась Томка к встрече, а на макушке – седая прядка.
– И это все? – улыбнулась, подняв голову, Тамарка.
Нет, жалеть ее еще рано! Кошка! Точно кошка! Одним длинным движением скинула с себя и блузку, и юбку, прижалась к Глебу всем телом, и… мир поплыл!
Остановился он только минут через пять. Они лежали в расстеленной постели, застланной нежным, шелковым, привезенным Томкой бельем («Все предусмотрела!» – мелькнула мысль), курили одну на двоих сигарету.
– Ты мой милый, – шептала Томка. – Ты – мой, никому не отдам.
– А где водитель? – вдруг спросил Глеб. Они ведь даже дверь не закрыли входную.
– Нет водителя. Я сама за рулем.
– Как – сама? – поразился Глеб. – Ты же никогда на дальние расстояния не ездила?
– Значит, когда-то надо начинать, – улыбнулась жена.
– Ну, ты даешь, – покачал головой Глеб. – Полторы тысячи километров!
– Ничего страшного, – озорно махнула головой Томка. – Вчера днем выехала, машина – автомат, дави себе на педали.
– А если б сломалась в дороге?
– Новые «Лендкрузеры» не ломаются, – даже слегка обиделась Тамара.
– У тебя новый? – удивился Железнов.
– Ага. Просто того же цвета. Я ведь теперь богатая.
– С чего бы это? – недоверчиво хмыкнул Глеб. По тону Томка поняла, о чем он подумал.
– Слушай, Глебка, – серьезно сказала она, сев на кровати. – Ты прости меня. Я ведь больше никого не люблю. Только тебя. Я с ним больше ни разу не виделась, как ты ушел. – Имя не называлось, но и так все было понятно.
Глеб молчал. Докуривал сигарету.