Любовь зла…
Шрифт:
– Я?
– удивилась я.
– Охи, не "ты", а "что"!
– досадливо оскалился демон.
– Пу? Потэ? Йаты? [Где, когда, почему?] Они цикуты объелсэ?! Гдэ зиккурато? Какой зиккурато? Зачэм зиккурато?!
– Вот, - я повела рукой вокруг. Демон огляделся, почесал в затылке и неожиданно повалился на землю, колотя по ней кулаками и низко рыча. Рычание подозрительно походило на истерический смех.
"Сломаны кости, не скоро срастутся. Демоны плачут, а боги смеются… Постный день сегодня, что ли?" - печально подумала я.
– Это зиккурато?
–
– ЭТО зиккурато?! Это? Это?! У, люди! У, люди! Уюююю, люююди! Ты мамэ!
– И твою маму тоже, - обиделась я, как от надоедливой мухи отмахиваясь от Трора, пихавшего меня в бок.
– Я, между прочим, тебя не оскорбляла… убери ты руки, смертяк недобитый! Чем меня толкать, лучше бы подумал над своим поведением! И вы все тоже, господа черные маги! Думаете, если обозвать гору зиккуратом, она сразу им и станет?! Его, между прочим, строить надо, своими собственными ручками, а не воровать у демиургов их изобретения! Это же плагиат, причем плагиат в худшем его воплощении - потому что неуклюжий и…
Медальон Вашфы вновь напомнил о себе, пригнув мою голову вниз, а когда, справившись с ним, я выпрямилась, некроманты пялились на меня, как на говорящее дерево, недоумевая, с чего вдруг на нём заколосилась брюква. Лардозиан был не только отличным учителем, но и превосходным примером для подражания, и вредная химера, называемая совестью, не беспокоила магов уже очень давно. Кроме, наверное, Санти, но и тот умудрился заразить бедняжку своей вывернутой некромантской логикой: она прилетала только тогда, когда чародею этого хотелось.
Демон, резко оборвав смех, сел, смахнул выступившие слёзы с глаз и начал было укладывать на спине крылья, но случайно задел правым невидимый барьер вокруг себя. Он зашипел, как масло на раскалённой сковородке, и, подтянув пострадавшее крыло к лицу, с неудовольствием обнаружил, что его кончик почернел и словно бы обуглился.
– Эдо инэ поли стэнхора… тэсно очэнь!
– недовольно заявило чудище.
– Эндакси, с тобой всё понятна… но меня дьяты, зачэм стащитэ с моя гора и приволочэтэ на своя?! Пос боро на сас воитысо? [Как я могу тебе помочь?] Милатэ, что хочэшь, дэва, и каждый пойдэтэ свой дромос, дорога, а трэно пойдэтэ свой.
Я собралась виновато потупиться, но локоть Трора предупреждающе врезался мне в бок, а с пальца Лардозиана слетела кусачая красная искра и обидно щелкнула меня по уху. Изъявления сожаления пришлось отложить до лучших времен и следующей жизни.
– Дело в том, - осторожно начала я, - что пока ребята свои кричалки-сопелки распевали, я - совершенно случайно!
– высказала мнение, что идущим на смерть положено последнее желание, в астрале что-то звякнуло, явь откликнулась, и вышло, что пока я не получу то, что моя душенька желает, никакого принесения не будет.
– Эксапандос [несомненно], - понимающе кивнул демон, с чем-то похожим на сочувствие глядя на некромантов.
– Потэ моя душенька что-то жэлаитэ, нэбо и зэмлю на афтья [уши] поставито, но своё получито! Смотры на мэня вниматэльна, - он зловеще оскалился, - думатэ, имэ [я] сам себе такой рыл, такой мордос сляпатэ?! Всё она, душенька моя ненаглядынья! Ильёс му [солнышко моё], любымья, роднья! А пэдья [детки] помочьтэ, напрягто папу, доведо до сапу!
– Нет, сап это у копытных, - возразила я рассеянно. На краю сознания маячило какое-то смутное воспоминание, но ухватить его никак не удавалось. Словно желая дать мне подсказку, чудище профессиональным каким-то жестом поправило колчан, провело когтем по изгибу лука, и нужный контакт в мозгу мгновенно замкнуло.
– Ой! Ой-ёй! Так ты… так ты… э-э-э…
Демон с нескрываемым удовольствием кивнул.
– Так ты вправду не… а…
– Нэ.
– То есть, тебя сдёрнули с…
– Нэ.
– И ты…
– Имэ миханикос, - согласился он.
– Имэ эпихириматыас. Имэ дипломатыс, эпистымонас кэ психотэрапэвтыс…
– …кэ папас. [Я инженер, я бизнесмен, я дипломат, научный работник, психотерапевт и священник], - машинально закончила я, чувствуя себя как после убойной дозы валерьянки. Или порции димедрола со спиртом. Острых впечатлений за последние несколько минут набралось столько, что мудрый организм, сберегая нервные клетки, включил механизмы защиты. Проще говоря - начал конкретно тормозить.
– Но погоди, ты же… ты вовсе не…
Мой коллега философски развел руками и крыльями.
– И такой тожэ. Любови льик прэкрасья, но рэвность гложэтэ как дыкьос звэрь.
– Вот поэтому ты и попался… демон, - не удержалась я от шпильки.
– Тебя призвали с помощью…
– Что?
– резко переспросил демон.
– Дэн сас каталавэно! Нэ знаю такых!
– Вполне вероятно, что ты знаешь их под именами…
– Охи! Нэт!
– Тогда, может, пентакль Силы и Зевесово Око, или…
– Вот оно что… Ты дыстыхиа! [Какое несчастье; в данном случае: вот невезуха!]
За свою недолгую карьеру психотерапевта я навидалась немало людей, которые всерьёз полагали, что им нет никакой необходимости говорить целыми фразами, достаточно их только начать. И все окружающие должны, нет, обязаны понять, что они имели в виду. Всегда терпеть не могла таких напыщенных индюков, но потом сама невольно оказалась на их месте. Любимое занятие некроманта - шарить в голове у пленницы (и единственного живого человека в замке) и отвечать на вопросы прежде, чем успеваешь их закончить.
У выходцев с Другой Стороны те же замашки.
– И хроно, врэмя не потьянутэ, нельйзя?
– риторически спросил демон и цыкнул белым клыком на амулет Вашфы.
– Нэ, нэ… Выходэтэ, пока не расплатымасо, здэсь застрял?
Мне осталось только беспомощно развести руками, в точности повторив его жест.
– А эсли я не захочтэ?
– демон недобро прищурился.
– Можэто, дэн симфоно мэ тэтья тэси зитиматос? [Я не согласен с такой постановкой вопроса.]
Санти, который внимательно следил - не за беседой, за тем, как менялось выражение моего лица - обменялся с Лардозианом парой слов и, получив от старика утвердительный кивок, внезапно положил руку мне на плечо.