Любовь
Шрифт:
— Внутри лучше, чем кажется снаружи. Она не боится его.
Он молчит. Он сидит прямо, опустив голову и глядя на руль. Потом оборачивается к ней:
— Мне пора назад. Надо поспать, скоро утро.
Она смотрит на него глазами, которые, она знает, лучатся уважением и пониманием. У него даже больше комплексов, чем видно на первый взгляд. Она рассматривает его на прощанье — лицо, копна волос.
— Береги себя, — говорит она. — Обещаешь?
Она говорит это, выделяя каждое слово, чтоб он понял: это не просто слова, она думает так. Он чуть улыбается.
Она нажимает кнопку, отщелкивает ремень безопасности и отпускает его, он сматывается. Он находит ручку, тянет
Она закрывает дверцу, но плохо, он перегибается через сиденье, снова открывает дверцу и сам захлопывает. Они обмениваются взглядом. Потом он садится прямо, трогает, машина сперва катится тихо, но через несколько метров он добавляет газу.
Вибеке делает пару шагов к дому. Но на углу оборачивается и смотрит ему вслед, от красных задних фар на дороге две розовые дорожки. Он едет на север, не разворачивается, как будто знает, что петля дороги все равно выведет на шоссе. Наверно, он все-таки бывал здесь. Она не добилась от него ясности. У него такой интеллигентный взгляд.
Она открывает сумку. Стоит, копается в ней, ищет. Пальцы мерзнут. Потом вспоминает, что ключи в кармане, и достает их.
Они сворачивают у здания управы, минуют перелесок, выезжают к спортплощадке и Культурному центру. Тоже мне лес, думает Юн, десяток берез. В тиволи горят лампочки, переливаются всеми цветами в черной ночи. Прямо лагерь инопланетян, думает Юн, а иллюминация вокруг него — это секретное излучение, защита от вторжений. Она задом подъезжает к сугробу, выключает мотор, фары, но печку оставляет. Уставившись на лампочки, раскуривает новую сигарету и медленно выпускает дым. Похоже, злится на себя, думает Юн. С лампочек на снег внизу стекают разноцветные круги. Вот интересно, думает он, увидеть их можно, а хочешь потрогать — исчезают.
— Сейчас докурю и отвезу тебя домой. Идет?
Она чуть заметно улыбнулась. С улыбкой вид у нее грустный. Он оборачивается и смотрит в заднее стекло. Несколько березок, кое-где сосны. Пакет и пустые пивные бутылки валяются рядом с дырой в снегу, у нее закоптелые от костра края.
Вибеке кладет куртку на стул рядом с телефоном, идет в туалет, садится на толчок. Скрючивается, упершись локтями в колени. Бывает же такое, говорит она про себя, и трясет головой, усмехаясь.
Еще какая-то машина сворачивает к зданию управы. Она появляется со стороны Культурного центра. Тоже внедорожник, похожий на тот, что они видели тогда на шоссе. Машина подкатывает к самым воротам и останавливается. Огни гаснут, мотор глохнет. Из машины вылезает мужчина со светлыми кудрявыми волосами и в черной кожаной куртке. Он хлопает дверцей. Но тут же распахивает ее и хлопает еще раз. Стоит, потом поворачивает голову. Прямо на меня пялится, думает Юн. Мужчина уходит. Легко идет, думает Юн, будто на пружинках.
Мужчина исчезает за воротами и растворяется в темноте, среди аттракционов.
Женщина гасит окурок в ящичке для мусора. Он забит пеплом и бычками. Она искоса, почти не поворачивая головы, смотрит на Юна. Глаза б ее на меня не глядели, думает Юн и пальцем проверяет, не моргает ли он часом. Так и есть. Он пытается перестать. Зато в лице у него ничего не дергается.
Она говорит, что, похоже, мама его уже дома. Она утверждает, что чувствует это кожей и уверена, можно сказать, на триста процентов.
— Поехали?
Юну кажется по голосу, что ехать ей неохота.
— Я так дойду, — говорит он. — Здесь близко, я не потеряюсь.
— Точно? — спрашивает она.
Да, говорит он, все в порядке. Вылезает из машины Она защелкивает за ним дверцу, вылезает со своей стороны, толкает дверь.
Несколько секунд все тихо-тихо.
Они выбираются на дорогу, снег скрипит под ногами. Женщина говорит, спасибо за приятный вечер. Она стоит и смотрит ему вслед, чуть склонив голову набок. Потом разворачивается и через пустынную площадь семенит к освещенным воротам, в которых исчез мужчина. В одной руке она сжимает белый парик. Длинные белые лохмы метут снег. Наконец она скрывается за вагончиком.
Он вколачивает шаги в снег, и от этого получается страшный грохот, даже рождается эхо, а когда он останавливается, тишина еще звонче. Наверно, это холод так действует на звуки, думает Юн. И если б холод еще усилить, то звуками можно было бы разорвать земной шар.
Он выбирает тропинку, протоптанную между управой и магазином. Он играет, как будто он только что попал на эту планету. Все-все земляне погибли От излучения. Он торопливо проскакивает мимо домов и вприпрыжку бежит вниз, к дороге. Очень мерзнут кончики ушей Видно, он где-то позабыл шапку, из дому он уходил в ней. Он закрывает уши руками, греет. Он запрещает себе смотреть на лес, на деревья, когда он один — за ними вечно кто-то прячется.
Вибеке заходит в спальню, ощупью включает будильник. На время не смотрит. Если она узнает, как мало часов осталось для сна, она станет думать об этом и вовсе не заснет. Потом снова ставит будильник на пол. Штора опущена, она провисела так весь день. Она раздевается с закрытыми глазами и воображает, что уже спит. Откидывает одеяло, укладывается на спину, потом укутывает себя одеялом, подтыкает его под ноги. Теперь дыхание, дышим глубоко и медленно, как учили на курсах, куда они ходили на предыдущей работе. Надо заставить себя полностью расслабиться. Начинаешь с больших пальцев ног и движешься вверх, член за членом. Добравшись до головы, она чувствует, что засыпает, ей снятся карие глаза инженера из технического совета.
Юн дошел до дома девочки. Он смотрит на окно второго этажа, наверно, это та комната, куда он заглянул по ошибке. Занавески не задернуты, но окно темное. Значит, и лампа над кроватью тоже погашена, понимает Юн. Но еще раз поднимает глаза на окно: нет, никто не стоит, не высматривает его.
Рядом с домом с той стороны дороги есть тропинка в лес. Метров так через сто выходишь к горке, на которую проведен свет. Малыши учатся там стоять на лыжах и изображают асов. Юн был там однажды с парнем из класса, который без спросу прихватил с собой снегокат. Их собралось человек десять, они классно разогнались и классно летели, пока не воткнулись, то есть не врезались, в дерево. Все повалились, снег залепил лицо и шею, набился под куртку. А вдруг там кто-нибудь есть? Сверну на первую же дорожку и схожу посмотрю, решает Юн. Если я это сделаю, мама будет дома, когда я вернусь.
Мороз шпарит уши и лоб. Юн стоит высоко на гряде, которая тянется за домами, и всматривается в лес. На горке светит прожектор. Вроде какие-то голоса слышны, но никого не видно.
Снег под прожектором желтый и коричневый, с черными ямами теней. На вид ничего опасного. Лес тихий. Вот если я дойду до света, думает Юн, то, значит, я победил, потому что я сделал то, чего не могу.
Он высматривает проплешины между следами лыж и ног, чтобы наступать только туда, где не ступал никто. Он дышит по системе, старается пыхтеть как паровоз.