Любовь
Шрифт:
Поднимает глаза. Только полпути. Наверно, до вершины дальше, чем он думал. Больше он не станет смотреть наверх, пока не перевалит горку.
Последний кусок подъема крутой, но он не хочет оглядываться, пока не одолеет вершину. Ноги отмерзают. Под куртку забирается ветер. Старую можно было затянуть шнурком, а эту нельзя.
Наверху он поворачивается и смотрит на поселок. Уличные фонари очерчивают большой светящийся круг. Но он где-то далеко-далеко. Даже странно, что он здесь живет, все кажется незнакомым. Огненный круг на другой планете. Он хочет домой. Он измерзся. Мороз обжигает, Юн уже не чувствует ни лица, ни ног, ни рук. Он хочет домой прямо сейчас. Вот бы так: моргнул и дома. А вдруг он заблудится, вдруг не найдет дороги?
Он осторожно спускается с горы, чтоб не поскользнуться на льду. Он не оборачивается. Идет медленно. Главное — не показывать, что боишься. Стоит им увидеть твой страх, сразу набросятся. Хорошо еще, им в темноте не видно, что он моргает. Он гудит паровозом про себя. Быстрые, ровные гудки. Вдруг он писается, моча течет по ногам, но он шагает как ни в чем не бывало, чтоб они не заметили.
Спуск почти кончился. Чтоб уже очутиться в безопасности на ровной дороге, Юн пускается бегом. Ноги не желают двигаться быстро, одна попадает в глубокую лунку, и он валится животом вперед. Как будто кто-то вцепился ему в ноги! Он что есть мочи рвется вперед, раздирает пальцами снег. Поднимается и вываливается на дорогу. Потом падает еще раз, но это уже не страшно, он в безопасности.
Он встает и бредет в сторону дома. Поворачивает и сразу все видит. Машины нет. Он останавливается. Он не знает, что делать. Она действительно попала в аварию. И умерла там же на дороге. Его сдадут в детский дом. Он пытается представить себе, что это такое.
Полночь уже точно пробила, думает он. Сегодня у меня день рождения, думает он. Мне девять лет.
Авария по пути домой из города. Это его вина.
Если б не его день рождения, все было бы иначе. Он дает себе слово, что, если все вдруг обойдется, у него никогда больше не будет дней рождения. Не нужно подарков. Он научится не моргать, натренируется задерживать дыхание.
У дома он сворачивает с дороги и бредет к двери.
Ручка покрыта инеем, ему хочется прижаться к ней языком. Он прикидывает, как все будет: кровь, лохмушки кожи. В школе будут его жалеть. Ладно, ну его. Он задерживает дыхание и вслушивается: не едет ли машина Вибеке? Ведь она может появиться, вдруг просто задержалась, что-то стряслось.
Ничего не слышно, даже на шоссе. Зато жутко ломит от холода пальцы, ноги, попу, руки. Но теперь он больше не замечает этого. Он пинает холмик снега, который сам и притоптал, но на удар уже не[хватает сил — только откатывается в сторону пара комков. Он берет один в руку. Теплый. Он состругивает передними зубами немного льда, жует его.
Садится. Он так устал, как будто сутки рубился в баскет, и руки и ноги болтаются как пудовые гири. Вдруг она скоро вернется. Он прижимается ухом к земле и вслушивается, ее автомобиль он услышит с огромного расстояния.
Он зажмуривается. Перед глазами встает машина. Небитая, целая. Он видит, как уминают снег шины.
Колеса катятся по снегу, по рельсам. Это поезд, догадывается он, по поселковой дороге ходит поезд с блестящим красным локомотивом. Она так и говорила, что приедет за ним на поезде и заберет его. Они вдвоем сядут — и вперед.
А это вроде флейта, выжатый, пересыпающийся звук. Ну да, так и есть, флейта. Значит, поезд прибывает.
Он ложится на живот, он всегда так спит. В голове темнота, простор, тишина.
Он ждет ее здесь.
Коротко об авторе, или про любовь
«Для меня писательство — это способ приручить тревогу, отыскать в ней трещины и слабые места», — сказала Ханне Эрставик в интервью по очень торжественному поводу: единственная из писательниц она вошла в число десяти самых известных женщин Норвегии. Это вызвало у нее
Ханне Эрставик тридцать четыре года. Она любит повторять, что постоянно живет в тревоге. Тревожит ее в том числе и то обстоятельство, что она не думала становиться писателем. Напротив, выучилась на психолога, поработала в больнице и собралась в аспирантуру. Но между оформлением всех бумаг и собственно экзаменами образовался небольшой перерыв, заполняя который, Ханне в 1994 году написала свой первый роман, потом еще один, а в 1997 году с романа «Любовь», обласканного критиками, культурологами и полюбившегося читателям, началась ее громкая известность. Сегодня Ханне Эрставик — автор шести романов, в том числе вполне уже культовых — «Любовь», «Так же неоспоримо, как и факт моего существования», «Время, которое уходит на это», лауреат многих литературных премий.
Драмы, о которых она пишет, всегда разыгрываются в ближайшем кругу и касаются отношений людей, живущих бок о бок, особенно взаимоотношений детей и родителей. Во-первых, изучать их, считает писательница, захватывающе интересно, по сути, это продолжение работы психолога. Во-вторых, именно эти отношения во многом определяют жизнь человека вообще, давление их огромно, зачастую негативно и неисправимо. В-третьих, в них воистину как в капле воды отражаются социальные проблемы и установки. Ведь есть нечто парадоксальное в том, что тонюсенькая книжка с названием «Любовь», рассказывающая о том, как у матери не хватает душевных сил и тепла для общения с сыном, считается столь важной именно в социальном плане. Написав о таких избитых ценностях, как семья и любовь, Эрставик умудрилась нажить себе врагов в обоих противоборствующих по этому вопросу лагерях. С одной стороны, в озабоченной феминизмом Норвегии моногамия давно признана путами на ногах женщины, уверенно и целеустремленно шагающей к независимости и самоуважению. Любые обсуждения того, что у всякой медали есть и обратная сторона, что жертвами тотальной женской самореализации становятся дети, а существенную часть карьерных успехов составляют самообман и политкорректная риторика, любые обсуждения этого, а также просто чуть менее пафосное и чуть более ироничное отношение к этой проблеме с ходу объявляются реакционными. В пику этому поборники семейных ценностей из христианской партии предлагают малореалистичные сценарии опрощения.
Эрставик привлекла к себе внимание тем, что не примкнула ни к тем, ни к этим, а с детской непосредственностью задумалась над истинностью разрекламированных ценностей и с удивлением обнаружила, что «люди с поражающей тупостью доверяют тому, что говорится». Свою, красиво говоря, миссию писателя она видит в том, чтобы «делать мир зримым, проливать свет на вещи и явления». В этих дебатах о роли женщины Эрставик едва не первой заговорила о подлинности, о том, что мерой жизненных свершений все же должно оставаться простое счастье и женщины, и ее ребенка. Эрставик, взгляд которой на современность не назовешь оптимистичным, последние свои надежды связывает все же с семьей и с такой непонятной вещью, как любовь.
Действие романа «Любовь» происходит на самом севере Норвегии, в Финнмарке, где выросла и сама писательница. Места здесь глухие, безлюдные, все леса и леса, солнца нет по полгода, скука и безысходность, и кажется, что жизнь проходит мимо. Сюда, как в свое время у нас на Север за длинным рублем, едут за карьерным рывком, в том числе самостоятельные матери-одиночки. Но естественно, такая грубая прямолинейность не в ходу, рассуждать положено все больше о миссионерском служении. Эрставик смотрит на все на это с точки зрения ребенка. Понятно, что, если присесть на корточки, перспектива изменится существенно. И черное станет черным, а непоправимое нельзя будет исправить.