Любовная капитуляция
Шрифт:
Энн хранила молчание, но на сердце у нее лежал камень, нервы были напряжены, и в любую минуту она могла сорваться.
— Существуют изменники, готовые открыть ворота всех приграничных крепостей в случае внезапного выступления Генриха. Когда ситуация созреет, я выдам изменников в обмен на переговоры с Яковом о женитьбе.
— Но почему не открыться сейчас? Если Донован объявится здесь, выложите ему всю правду!
— Но какие доказательства я приведу? Он возьмет меня как шпиона, едва я заикнусь о своей миссии.
Энн обхватила плечи руками, словно от внезапного озноба.
Эндрю подошел к окну, через которое сочился серый утренний свет. Он не мог просить девушку ни о чем. Она имела полное право в первую очередь позаботиться о безопасности брата и сестры. Он сам вручил свою жизнь в ее руки потому, что… потому, что важнее всего на свете для него было сейчас ее доверие.
Свет занимающегося дня становился все ярче, но оба молчали. Эндрю знал, какая схватка кипит в душе девушки, не меньшая схватка происходила и в его собственном сердце. Стук копыт под окнами означал, что их время истекло. Энн молча встала из кресла, подобрала рубашку Эндрю, подхватила таз с водой и, не говоря ни слова, вышла.
— Энн! — негромко сказал он ей вслед.
Ее личико с большими голубыми глазами обернулось к нему.
— Ждите здесь.
Это было все, что она сказала; дверь мягко закрылась за ней.
Эндрю никогда прежде не сомневался в собственной смелости, но сейчас он дрогнул.
Его жизнь, будущность двух государств лежали в нежных миниатюрных ручках Энн. Ему не составляло труда сбежать даже сейчас, в эти минуты: пока Донован допрашивает Энн, он успеет выехать из ворот и направиться к границе. Но это означало оставить ее в одиночестве расхлебывать кашу, которую он сам заварил. Это означало дать ей повод посчитать его обманщиком и лжецом, а этого он допустить не мог. Время, до этого летевшее со скоростью птицы, теперь ползло как черепаха. Он ждал несколько длинных, непереносимых минут. Затем он услышал приближающиеся шаги… но это была не Энн.
9
Абсолютно уверенный в себе и в том, что он найдет искомое в доме Мак-Леодов, Донован рассчитывал отвести раненого Эндрю в замок, где сможет допросить его — на этот раз, как узника. На стук в дверь вышла молоденькая девушка, на лице которой изобразилось нечто среднее между благоговением и ужасом.
— Слушаю вас, сэр.
— Передайте леди Энн Мак-Леод, что я должен переговорить с ней по делу, порученному мне королем.
Служанка перепугалась еще больше. Упоминание о короле могло означать только то, что на семейство Мак-Леодов обрушиваются новые удары судьбы. Учитывая, что сегодня Яков должен был решить судьбу политических узников, а брат и сестра хозяйки уже томились в заключении, речь могла идти об одном — об аресте леди Энн.
Но прежде чем потрясенная девушка смогла что-либо ответить, спокойный голос Энн донесся с лестницы:
— Все в порядке, Мэри. Можешь идти и заняться своим делом.
Энн с достоинством спустилась по лестнице, и по лицу ее не было видно, что она смущена
Тот смотрел, как она приближается, подсознательно сравнивая ее с Кэтрин. С этой проблем не будет, подумал он. Не ей, с ее хрупким сложением и робкими манерами, тягаться с правой рукой короля.
— Польщена вашим визитом, сэр, — улыбнулась она Доновану, который ответил ей холодной усмешкой: — Надеюсь, вы с вестью о том, что мои брат и сестра в самом скором времени обретут свободу?
— Боюсь, что не оправдаю ваших надежд, леди Энн. Я намерен арестовать вашего домоправителя Эндрю Крейтона.
— Но за что, в чем его вина?
— Эндрю Крейтон здесь?
Донован словно не заметил вопроса. Он не сомневался, что его противник сейчас в постели и едва ли в состоянии встать на ноги.
— Да, здесь. В доме, однако, еще все спят, и он, полагаю, тоже.
— Придется потревожить его сон.
— Но вы должны дать хотя бы какие-то объяснения, сэр. Поймите меня правильно: до сих пор всеми делами в доме и хозяйстве заведовала Кэтрин. С тех пор как ее нет здесь, я целиком переложила обязанности на Эндрю. Не далее как сегодня нам пришлось сидеть до трех часов ночи, решая наши финансовые и хозяйственные вопросы.
— Вы хотите сказать, леди Энн, — со смехом сказал Донован, — что Эндрю Крейтон до трех ночи не покидал этого дома?
— Я хочу сказать, что он оставался в доме всю ночь; просто до трех утра мы работали в кабинете.
Донован хмуро поглядел в безмятежное лицо девушки, но Энн лишь медленно улыбнулась, словно бы ничего не понимая.
— Вы вполне осознаете положение, в котором находитесь, леди Энн?
— Мое положение? — переспросила она беспечно. — Что вы имеете в виду, сэр? Я не сражалась с оружием в руках против короля и лояльно встретила его восхождение на престол. Я надеюсь также, что завтрашний… нет, уже сегодняшний суд дарует брату и сестре свободу. — Энн заморгала, словно отгоняя подступающую слезу. — Так что же вас заставило вломиться с оружием в руках ни свет ни заря в дом к одинокой девушке? Единственным моим защитником оставался Эндрю, так теперь…
— Мне нужно поговорить с Эндрю Крейтоном, — перебил ее Донован. — Вы, конечно, могли бы… э-э… разбудить его ненадолго.
Энн повернулась и вошла в коридор.
— Присядьте, джентльмены, а я тем временем пошлю за домоправителем. — Энн отвернулась и позвала прислугу. — Иди и разбуди Эндрю. Извинись и попроси участвовать в нашей беседе.
— Слушаюсь, миледи.
Девушка сделала глубокий реверанс и удалилась.
Повернувшись, Энн взглянула на Донована:
— Вы ничего не желаете, пока мы ждем?
— Нет, благодарю.
— Скажите, сэр, — спросила Энн, — неужели преследование моей семьи доставляет такую радость Якову? Почему из множества женщин и их слуг обязательно надо было выбрать именно нас, хотя мы в жизни не держали в руках меча… или тут есть какой-то другой расчет?
Донован покраснел, злясь, что вот так, запросто, на него может быть навешен ярлык преследователя сирот.
— Ни о каком преследовании, леди Энн, и речи не идет, и ни один безвинный не будет наказан.