Любовная лихорадка и золото скифов
Шрифт:
— Через пятнадцать минут начало, приходите скорее. Если не поспеете, оставлю билеты у контролеров, назовешь свою фамилию, передадут билеты.
Елена положила трубку.
— Срочно переодевайся. Идем на концерт в летний театр на Набережной, — сказала Игорю.
— А ужинать? Проголодались, наверное, на пляже, — спросила Евдокия Андреевна.
— По дороге что-нибудь купим пожевать, — ответил Игорь и ушел в свою комнату.
— В зале прохладно, но не холодно. Пиджак не обязательно, — крикнула Лена через дверь.
***
Вторую неделю
Сегодня Ольга попрощалась с Машей и уже уходила, когда в коридоре встретилась племянница Нюра. После медицинского училища она работала здесь медсестрой. Виделись они редко, и, встретившись, разговорились. Обсудив семейные проблемы, племянница пожаловалась, что последнюю смену замучили высокие гости. Толпами ходят.
— Скорая доставила немца. Весь в синяках, сотрясение мозга. Начальство забросило всех больных, с ним только возится, а он по-русски ни слова. Помычит по-своему и опять лежит — не поймешь живой или дух испустил. Вот и бегаю к нему.
— Можно мне взглянуть? Помню одного немца с войны. В газете прочитала, вашего Эрвином зовут, знакомого звали, похоже, — призналась Ольга. Своего любимого она звала Эриком. Нюра отвела тетку в палату. Из четырех кроватей одна была занята. На ней и лежал немец. Ольга долго рассматривала его. Хотела увидеть глаза, — они были закрыты. Кроме глаз ничто не могло напомнить ей юношескую любовь.
"Неужели этот седой старик с узким худым лицом, тот самый Эрик, с которым целовалась, который учил немецким словам, а я его русским? Обещал, как кончится война, увезти с собой в Германию". На память пришло "Я лублу тиба, Ола". Сколько лет не вспоминала эти слова! Сама удивилась. "Надо же! Сохранила память. Эрик был другой. Высокий стройный с голубыми глазами, доброй улыбкой на устах. Что делает жизнь! А я разве лучше? Мне за семьдесят, а ему? Он на несколько лет старше. Я еще ничего, старуха, но не такая древняя, как старик, что лежит на больничной койке. Скорее всего, это другой человек. С чего взяла, что Эрвин — мой Эрик? Лишь совпадение, служил в Феодосии, имел отношение к археологической команде? Но копали во дворе, где он жил! Выходит, он".
— Пошли, тетя Оля! — позвала племянница. — Чего на него смотреть?
Эрвин услышал голоса и открыл глаза, повернул голову, равнодушно посмотрел на женщин в белых халатах. Конечно, не было в его глазах прежнего юношеского блеска. И были они не голубые, а какие-то бесцветные, тусклые.
Ольга улыбнулась ему, он не ответил. Продолжал смотреть бессмысленным взглядом сразу на двух женщин. Она попыталась рассмотреть его глаза.
— Пойдем, скажу врачу, что проснулся, — проговорила Нюра, и увела
По дороге домой Ольга продолжала думать о быстротечности жизни. Дома нашла вчерашнюю газету, проверила имена немцев. Молодой — Курт, старый — Эрвин. Он или не он? Как полное имя ее любимого она не спрашивала. Звала Эриком.
"Зря полюбопытствовала, зашла посмотреть. Лучше бы остался в памяти молодым. Теперь буду постоянно видеть этого старика с бессмысленным взглядом. Всю оставшуюся жизнь сомневаться — он или не он. В палате чуть не назвала по имени. Слава Богу, не решилась".
Мысли о немце не оставляли Ольгу. Не выключала радио в надежде услышать что-нибудь, но о похищении немцев больше ничего не говорили. Спросила у своей жилички газет, которые она, как всегда приносила, возвращаясь с пляжа. В местной "Победе" — ни строчки, в "Крымской правде" выступала искусствовед. Приводила цифры потерь культурных ценностей в войну, примеры разграбленных курганов. Оказывается, современные дикие кладоискатели нанесли урон науке больший, чем немцы. Профессиональные археологи из-за отсутствия финансирования практически свернули поиски в Ленинском районе Крыма, особенно богатом местами первобытных стоянок, и древними, еще не изученными, курганами. Ничего о личностях немецких туристов, газета не сообщала. Не называла даже имен.
Уговаривала себя не думать, забыть, но мысли не отпускали. Вечером Ольга посидела с подругой у ее постели, послушала больничные сплетни о немецком пациенте и, прежде чем отправится домой, не смогла перебороть искушение заглянуть в палату, куда заходила с Нюрой.
Едва она отворила дверь, молодой мужчина на стуле возле больного, закричал:
— Доктор придет? Сколько ждать! — по акценту Ольга догадалась, это напарник старика, о котором писали в газете.
Она была в белом халате, и Курт принял за медицинскую сестру.
— Позвать доктора? — спросила она, войдя в палату.
— Зови!
Она посмотрела на лежащего больного. Глаза открыты, бессмысленный взор направлен в потолок. На приход Ольги не реагировал. Она бы осталась внимательнее разглядеть лицо старика, но молодой немец ждал, не понимая, почему не бежит за доктором.
Ольга зашла в ординаторскую. Там, склонившись над историями болезней, сидела врач, что делала операцию подруге. Ольга обратилась к ней.
— Зинаида Аркадьевна, молодого немца встретила, требует врача к больному старику.
— Закончится пятиминутка, и Валерия Осиповна сама подойдет. Он и сюда приходил. — Она оторвалась от бумаг, посмотрела на Ольгу. — Подопечная ваша идет на поправку. На будущей неделе, думаю, выпишу. Диету еще несколько недель придется соблюдать.
— Справимся, Зинаида Аркадьевна! Вы так хорошо отнеслись к Маше, спасибо.
Ольга вышла в коридор. "Передать молодому или ему уже говорили? Повод заглянуть еще раз в палату к старику". Зашла. Немцы разговаривали. Курт обернулся, увидев вместо врача Ольгу, вскипел.