Любовная связь напоказ
Шрифт:
Однако на самом деле она чувствовала себя отнюдь не отлично, а его равнодушие ее беспокоило. Очень даже беспокоило.
Но его здесь не было. А раз не было, ее снова охватила смертная тоска, навалилось одиночество, и она танцевала с мужчиной, у которого, словно у паука, было восемь рук, и каждой из них он стремился ее обнять.
Пока грохотала энергичная заводная музыка, она держала его на дистанции, но вскоре, о боже, быстрые ритмы сменились медленными, и ее партнер по танцу прижался к ней плотнее и обнял крепче.
Но она не нашла сил ему противостоять, потому что узнала мелодию, под которую якобы танцевала в ночном клубе в Италии, и теперь она словно перенеслась в тот вечер, когда познакомилась с Даном, и погрузилась в меланхолию, огромную, как Вселенная.
Всякая песня когда-нибудь заканчивается, с горечью подумала она. И постаралась взять себя в руки, ведь Селия устроила отличную вечеринку, но ей не хотелось больше здесь оставаться. Нестерпимое желание увидеть Дана и разочарование от рухнувших надежд совершенно лишили ее самообладания.
Решено – еще пять минут, и она отправится пешком домой, утопит тоску в бутылке шампанского, хранящейся в холодильнике неизвестно на какой случай.
Что ж, думала она, этого и следовало ожидать, и ее сердце заныло еще сильнее, в горле застрял ком, и оно болело, как все предыдущие две недели, хотя все это не имело значения…
– Не возражаете, если я тоже?…
При звуке густого голоса рядом Зоя похолодела, все мысли вылетели у нее из головы, а сердце замерло. А когда она осознала, что рядом стоит Дан, ее бросило в жар, за спиной словно выросли крылья и необыкновенное облегчение разлилось по телу.
На секунду партнер по танцу обнял ее крепче, словно показывая, что он мачо и это его владения, но Дан пронзил его таким кинжальным взглядом, что лицо парня побелело и он скоренько разжал руки.
– Ни в коей мере, – сказал Вильсон, или Винстон, или, возможно, Вальтер. Как бы его ни звали, ему хватило ума сообразить, что в намечающемся сражении у него нет шансов, и он без промедления удалился.
Она осталась на танцполе одна-одинешенька, неизвестно зачем и почему, тогда как пары вокруг обнимались и покачивались под музыку.
Она медленно повернулась, увидела его, и у нее перехватило дыхание. Боже, он выглядел ужасно. Темные круги под глазами и впадины на щеках. Волос не меньше недели не касалась расческа, пятидневная щетина на подбородке. Угрюмый взгляд темных глаз устремлен на нее.
Ее сердце, и так изможденное нервотрепкой последних дней, защемило при виде Дана. Однако, несмотря на его потрепанность, она по инерции продолжала думать, что он не хотел больше ее видеть.
– Давай выпьем, – сказал он и протянул ей стопку чего-то холодного и прозрачного. – Хотя ты, похоже, уже приняла на грудь.
– Как и ты.
– Ну да, меня вдруг охватило неандертальское желание защитить то, что считаю моим. Вот и стараюсь это желание подавить. Что весьма непросто. – Он поднял свою стопку, осушил ее залпом, вздрогнул и тряхнул головой. – Боже, какая гадость.
– Считаешь своим? Что же? – переспросила его Зоя. Ее слегка качало, несмотря на решение твердо держаться на ногах.
Он кивнул:
– Да, считаю. Если точно – тебя.
– Не знала, что я – твоя.
– Я тоже не знал, а теперь знаю.
Зоя тряхнула головой перед тем, как тоже выпить, окинула его взглядом и понюхала напиток в стопке:
– Что это?
– Граппа.
Повергнутая в шок новой встречей с Даном и его заявлением о праве собственности на нее, она с легкостью влила в себя стопку граппы и выдохнула, когда эта итальянская самогонка обожгла ей горло.
– Ты и музыку здесь заказываешь?
– Ну, ты же в черном и облегающем, хотя это и не лыжный костюм.
Неужели он так хорошо помнит все детали их первой встречи? Ее охватила сладкая истома при этой мысли.
– Надеюсь, ты не ждешь, что и остаток вечера пройдет в таком ключе?
– Ты имеешь в виду, что мы оба будем здесь зажигать? Ну, это лучше у тебя получается. – Он взглянул на свою стопку. – Выпила? Вот и хорошо. – Дан взял ее стопку и вместе со своей шлепнул на стол, а потом шагнул назад. – Это наша песня. – Он взял ее за руку. – И мы под нее станцуем.
Не успела она и рта раскрыть для возражений, как оказалась в его руках. Одной ладонью он держал Зою за талию, прижимая к себе, и ей сразу сделалось так уютно, что протестовать она уже все равно не смогла бы.
– Как прошло Рождество? – спросил он, глядя на нее сверху вниз и прожигая взглядом.
Отвратно.
– Замечательно. Провела его с родителями и Лили в Шропшире. А ты как?
– Скверно. Хочешь знать почему?
– Если ты не против, расскажи, – бросила она с деланым безразличием, чтобы скрыть свое удивление и жадное любопытство.
– Моя родня свела меня с ума.
– Если ты ждешь от меня сочувствия, то обратился не по адресу.
Дан чуть заметно улыбнулся, и у нее все сжалось внутри.
– Мне нужно не сочувствие. Хотел бы попросить у тебя прощения, даже если его не заслуживаю.
Она подняла бровь и удивительно холодным, при ее-то состоянии, голосом промолвила:
– У меня – прощения?
– Да. Рождество было плохим, а последняя неделя просто невыносимой.
– Почему?
– Понял, что ты была права насчет моей трусости, и стало совсем худо.
Она пристально посмотрела на него, в ее сознание вошло значение его слов, и ее ноги сбились с ритма.
– Я была права?