Любовница моего мужа
Шрифт:
— А теперь за вещами, — потянул ее за собой Миша.
Состояние Нади ему не нравилось. Любая другая на ее месте рвала бы и метала, желала выдернуть сопернице космы, отомстить изменщику-мужу, но Надя… Нет, она будто закрылась и ушла в себя. Из глубины ее глаз на него смотрел затравленный побитый зверек. Раньше, до брака, она такой не была, и тем сильнее ему хотелось избить Гдальского. За то, что сломал женщину, которую любил он, Миша Архипов. И судьба в этот день ему благоволила. Когда они подъехали к дому Гдальских, он сразу же выцепил глазом машину
Глава 21
Надя заметила, как в окне кухни мелькнула фигура мужа. Он отовдинул занавески и посмотрел вниз. Она покраснела, понимая, как двусмысленно выглядит ее приезд, но затем расправила плечи. Ей нечего стыдиться. Она мужу, в отличие от него, не изменяла.
— Миш, во сколько у нас самолет?
— В двадцать три тридцать.
— Ты езжай домой, встретимся в аэропорту. Мне нужно поговорить с Ле… Алексеем, собрать вещи и… В общем, я на такси приеду.
— Напишешь, как будешь готова. Я за тобой заеду.
Надя знала упрямое выражение, застывшее на лице Архипова. В этом был весь он. Всегда приходил к ней на помощь в самые трудные дни. Когда он нехотя уехал, она всё еще продолжала стоять около подъезда. Встала под козырек, чтобы муж не видел ее, обхватила себя руками и решалась сделать шаг в подъезд. Неизвестно, сколько бы она так простояла, но в какой-то момент скрипнула металлическая дверь, выпуская наружу пожилую пару из квартиры напротив. Чтобы не вызывать лишних вопросов, Надя скользнула внутрь и вынужденно поплелась к лифту.
— Долго ты поднималась, — хмыкнул Гдальский, как только она переступила порог квартиры.
Надя промолчала, не зная, с чего начать разговор, но вся та неуверенность и апатия, которая охватила ее вне дома, вдруг куда-то испарилась. На место опустошению при виде неверного мужа пришло негодование, прорезавшее ее горло ровно поперек.
— Я подала на развод.
Надя не ожидала, что скажет это так обыденно, словно сообщила просто о погоде или же каком-то рабочем моменте, не стоящем внимания. Но слова вылетели у нее машинально, будто в ответ на претензию, с которой на нее набросился Алексей.
— Что?
Его брови удивленно улетели вверх, а затем лицо посмурнело. Брови насупились, глаза заметали молнии.
— Давай после командировки поговорим. Мне нужно вещи собирать.
Женщина прошла мимо мужчины в спальню, стараясь не соприкасаться с ним даже кусочком ткани, и он это заметил, чувствуя накатывающее раздражение. Чувство вины и цветы, которые он купил ей, тут же позабылись. В нем снова взыграла ревность. Дикая. Разъедающая, словно азот кожу.
— К Мишке своему уходишь? Нашла хахаля побогаче? — съязвил и встал на пороге спальни, схватившись руками об косяк. За флегматичными сборами жены наблюдал с нескрываемой прерывистой злостью.
— Что? — выдохнула Надя и вскипела. — Не смей спихивать на меня свою вину! Это не ты меня, а я застала в ванной с другой!
— И это повод для развода?! Да многие семьи так живут, и ниче! Хочешь, как мать моя, у разбитого
— Вот только мать свою приплетать не надо. Она-то как раз мужа-изменщика не простила, или тебе память отшибло, дорогой?
Надя не ожидала, что будет бросаться такими хлесткими фразами и колкостями, но она столько лет терпела и прикусывала язык, что сейчас взорвалась, выплескивая наружу накопившийся за эти годы гнев. От криков ей даже будто становилось легче. Словно она сбрасывала тягостный груз, державший ее всё это время в клещах.
— Напомнить тебе, что ни ей, ни мне это счастья не принесло? — съязвил Гдальский, распаляясь сильнее. — Я без отца рос, а мать всю жизнь жалела о своем поступке. Замуж не вышла и одна живет на старости лет. Хочешь такой же убогой жизни?
— Матери своей скажи про убогость ее жизни, а мне не смей! Слава богу, детей у нас и нет, так что сиротами никого не сделаю, — хмыкнув, наконец, высказала то, что давно хотела. Казалось, будь здесь сама свекровь, она бы и ей не отказалась повторить пару ласковых.
— Конечно, нет, ты-то мне их родить не сподобилась, — хмыкнул Гдальский, ударяя по больному.
Надя дернулась, не ожидая, что прилетит с этой стороны. Ее глаза наполнились слезами, те покатились по щекам. Она прикусила губу и отвернулась, отрывистыми рваными движениями закидывая вещи в вытащенный из шкафа черный чемодан. Обычно им пользовался муж, так что с момента покупки она впервые достала его для себя.
Наступила тишина, наполненная лишь шмыганьем Нади и шумом падения вещей о дно сумки. Она даже не смотрела, что именно кидала. Просто взяла первое, что попалось под руку.
— Надь, прости, я не хотел, — раздался вдруг голос Алексея, полный раскаяния.
Когда его рука коснулась ее плеча, Надя дернулась, желая отстраниться от него, закрыла чемодан на молнию со свистом.
— Не прикасайся ко мне, — произнесла с болью.
— Ты моя жена, Надь, — тихо сказал Гдальский, но послушно отстранился.
Она стояла к нему спиной, опираясь ладонями о чемодан. Зажмурилась, желая, чтобы эти гребаные слезы прекратили литься. Как же она ненавидела свою слабость. Как хотела быть сильной: гордо сказать “ненавижу”, гордо хлопнуть дверью, злобно закричать и устроить истерику с битьем посуды. Но всё, на что ее хватало — это плакать даже во время криков.
— Я тебе цветы купил, малыш.
После слов зазвучали его удаляющиеся шаги. Гдальская открыла свои глаза и обернулась, когда услышала его приближение.
Муж появился на пороге спальни снова уже с охапкой бордовых роз в руках.
— Бордовые, — пробормотала тихо, но Алексей услышал и гордо улыбнулся.
— Твои любимые, — произнес с таким намеком, будто это должно было смягчить ее обиду и гнев. Будто этим поступком мог смыть всю ее боль и стереть гнусные воспоминания.
Наде вдруг стало смешно. Слезы трансформировались в смех.